Сотрудник иностранного отдела НКВД

Зинаида Филипповна просыпается. Она любит такие сны. Даже нет, это не сны. Сны, это то, что привиделось, но чего не было. А это было! Давным-давно, в детстве. Она любит вспоминать о детстве. На сердце от воспоминаний тепло, радостно. Будто и не случилось потом большой, тяжелой жизни.

Старушка улыбается, еще не окончательно отойдя от воспоминаний, смотрит в окно, продолжает видеть тот далекий солнечный день, пароход, себя, маленькую Зинушку, Нижегородский кремль, пристань…

Глава 3.

Есть неохота. Спать тоже. Стало неохота и умирать. Хочется снова уйти в те далекие и такие близкие воспоминания, уйти навсегда и не возвращаться.

– А что же было на этой самой Нижегородской пристани? – Спросила она и начала припоминать. – Зацепили пароход толстыми канатами. Подтянули к пристани. Офицер в белом мундире с саблей прошел к капитану. Отдал честь. Протянул большой пакет. Капитан прочитал. Пожали друг другу руки. Офицер, махнул другому, видать помладше чином, который был на берегу. Тот скомандовал и солдаты стали подниматься на пароход. Закатили несколько пушек. Потом была большая суета. Солдаты размещались в трюме, в каютах нижней палубы. Офицеры на верхней палубе. Заносили мешки, ящики. Было это так долго, что Зинушке захотелось спать. Она уснула и проснулась в каюте. Пароход плыл по Волге. Рядом посапывал братишка – Герман. Был он на два года моложе Зинушки, а рядом с ним не спала, хлопала глазками и помалкивала Любашка. Совсем маленькая их сестричка. Ей не было еще и двух лет.

Родители не стали раздевать Зинушку. Должно быть, опасались, что проснется. Потому, лежала она в своем платьице. Тихонько поднялась с кровати, чтобы не разбудить младшеньких, так же тихо отворила дверь, вышла в коридор, а уже оттуда побежала на палубу. Багровое солнце садилось далеко за рекой в неведомом лесу. Значит, скоро будет ужин. Все рассядутся в кают-компании. Прочитают молитву. Батюшка перекрестит трапезу, потом станут есть, а уже потом принесут вкусный компот и каждому на маленькой тарелочке сдобную булочку. А пока отец и матушка разговаривали и смотрели на берег, на маленькие деревянные домишки, на костры, в которых рыбаки, должно быть варили уху или что-то еще.

Зинушка подкралась к родителям, хотела их напугать, но матушка оглянулась, и не получилось. Тогда она засмеялась и пустилась наутек. С берега донеслась песня. Была она протяжной, тоскливой, совсем не похожей на песни, которые пели в деревне, у дедушки и бабушки, когда водили хороводы. Ей стало страшно. Зинушка подбежала к родителям. Обняла матушку за подол, заплакала. Отец поднял. Посадил на руку. Поцеловал в лоб. Спросил:

– Что, маленькая, печальная песня?

Зинушка только теперь сообразила, что заплакала от песни.

– Вишь, маленькая, рыбаки ужин готовят на кострах, а бурлаки еще тянут баржу на лямках. А как совсем темнеть станет, только тогда на барже бросят якорь, и они остановятся на ночлег. Тяжелая у них работа. Не дай-то Бог такую.

Отец покачал головой, перекрестился и тихо, только для жены и дочурки начал читать стихотворение:

… Выдь на Волгу: чей стон раздается

Над великою русской рекой?

Этот стон у нас песней зовется –

То бурлаки идут бечевой!..

Волга! Волга!.. Весной многоводной

Ты не так заливаешь поля,

Как великою скорбью народной

Переполнилась наша земля …

Зинаида Филипповна с детства помнила это стихотворение с названием «Размышления у парадного подъезда». Помнила, как его тогда на пароходе читал отец. Читал тихо, чтобы не услышали посторонние, почти без выражения, а ей казалось, что громко, так громко, что проникает в самое сердце.

Теперь Зинаида Филипповна совсем по-другому воспринимала этот стих. Теперь он не казался таким уж правильным и обличающим, как потом, в юности.

Она проворчала:

– Не такой уж и хороший поэт этот ваш Некрасов. Ударение не удосужился правильно поставить – «Бурлаки». Это называется поэтическая глухота. А ведь легко было сделать правильно, написав: «Бурлаки то идут бечевой». И ритм сохранил бы и ударение правильно стояло бы. Да вот, не услышал, не сообразил. Ну да бог с ним с этим Некрасовым.

Она включила телевизор. Телевизор был новый, современный. Внучок купил. Не какую-то старую рухлядь из дома притащил, вместо нового, который купил себе, а специально для неё купил новый, такой, чтобы ей было удобно пользоваться. Пульт большой, с крупными цифрами на кнопках. И кнопки большие, чтобы удобно переключать каналы. Чтобы не промахивалась. Толковый внук, вообще-то не внук, а правнук, но ей проще было говорить внук. Короче, а суть та же.

– Толковый внук, – еще раз подумала она, – все продумал. Только одно не учел, что чепуха и глупость на всех каналах. И смотреть и слушать эту чепуху не интересно. Токуют, будто глухари на всяких ток-шоу. И название-то соответствующее для них. Разве что по «Культуре» иногда интересные передачи, да про животных. Да еще про жизнь в разных странах.