Сотрудник ЧК

Свернув за угол, Марков ускорил шаги. В конце квартала он остановился и посмотрел по сторонам. Никого не заметив, он хотел уже идти дальше, но в это время за его спиной раздалось осторожное покашливание.

Высокий поджарый человек в солдатской шинели и кожаной фуражке стоял под извозчичьим навесом в нише большого каменного дома. Можно было подумать, что это один из жильцов вышел покурить на ветерке. Марков подошел к нему.

- Вы здесь, господин…

- Тише! - остановил его человек. - Господа устранены в прошлом году, - сказал он медленно, четко выговаривая каждый слог. - Вы видели нашу знакомую?

- Нет, не удалось.

- Почему?

- Совершенно непредвиденный случай: на часах у входа стоит мальчишка, который знает меня по гимназии. Я не рискнул.

- Так. Что же вы собираетесь теперь делать?

- Я, право же, не знаю. Надо подождать…

Человек а шинели слегка оттянул рукав с Кисти. На его запястье, под серым шинельным сукном, оказались дорогие часы на массивном золотом браслете.

- Повидать нашу знакомую есть необходимость в ближайшие два-три часа максимум, - сказал он. - Не уходите далеко. Выберете момент, когда там будет более людей и когда сменят этого… вашего мальчишку. Помните: только два-три часа! - Он погасил папиросу о стену дома, хотел бросить, но, подумав, положил окурок в карман. - Я имею надежду на вас… Вас зовут Виктор, вeq \o (и;ґ)ктори - это значит победа. - Он улыбнулся тонкими и точно завернутыми внутрь губами.

- Я постараюсь… - сказал Виктор.

- Желаю удачи. Вы знаете, где меня разыскивать?

- Да, конечно.

- Хорошо, я жду.

Не поворачивая головы, человек в шинели об

вел глазами улицу, сунул одну руку за пазуху и, не прощаясь, неторопливо пошел по тротуару.

Теперь со стороны он казался раненым фронтовиком.

ПАНТЮШКА ДЫМОВ

Лешка был недоволен жизнью. За три дня, что он нес скучную и, как ему казалось, никому не нужную службу в карауле, у него притупилось ощущение того, что сам он принимает участие в боевом и славном деле обороны города. События двадцатого марта, первый бой у почтамта, разгром оружейного магазина - все это казалось ему теперь далеким, смутным, как во сне, точно происходило не с ним, а с каким-то другим посторонним человеком.

Между тем положение в Херсоне становилось угрожающим. Покончив, с Николаевом, немцы бросили на Херсон две дивизии численностью более двадцати тысяч штыков. Это почти втрое превосходило силы защитников города. Фронт постепенно приближался к городским окраинам, с каждым днем все отчетливей слышалась орудийная канонада.

Несколько раз над Херсоном появлялся немецкий самолет и сбрасывал листовки. Командующий немецкими войсками обещал через несколько дней захватить Херсон и приказывал прекратить сопротивление.

Бои шли жаркие. Станции и деревушки на подступах к Херсону - Снегиревка, Станислав, Бобровый Кут, Александровка - переходили из рук в руки. Ряды защитников Херсона таяли, а немцы становились все наглее. Неожиданным рейдом у станции Копани они захватили большой обоз с фуражом, провиантом и боеприпасами. В городе поговаривали о предательстве.

Обо всем этом Лешка узнавал со слов, оброненных на ходу вечно спешащими ординарцами, да из обрывков случайно услышанных разговоров штабных работников. Он чувствовал себя посторонним, ненужным, и в нем, вместе с обидой на Силина, который отстранил его от настоящего дела, назревало желание плюнуть на все и бежать на передовую, к Костюкову. Уж там бы он показал себя!…

Неожиданно все изменилось. И Лешка оказался в гуще таких событий, о которых и не помышлял.

Началось с того, что к Лешке в штаб явился его старый друг Пантюшка Дымов.

Сменившись с очередного караула, Лешка пошел добывать еду в гостиный двор - там, готовясь ехать на передовую, топилась захваченная у немцев походная кухня. Получив ломоть хлеба и котелок пшенной каши, Лешка уныло съел их, сидя на каменной тумбе в углу двора. Повара задраили котел, погасили огонь и впрягли в кухню пегую лошадь. Потряхивая длинной трубой с железным колпаком наверху, кухня выехала за ворота. Двор опустел. Лешка поплелся в караулку.

Первый человек, которого он увидел, войдя в комнату, был Пантюшка. Он сидел возле стола, держа между колен короткую кавалерийскую драгунку.

- Эге, здорово! - обрадованно сказал Лешка.

Пантюшка поднялся ему навстречу. Лешка сразу заметил в нем значительные перемены. Прежде всего Пантюшка был ранен. Левый рукав его черной, перешитой из матросского бушлата куртки свободно болтался: рука была подвешена на полосатой косынке. Пантюшка осунулся, под глазом у него темнел сине-желтый кровоподтек.

- Ты откуда взялся? - спросил Лешка.

- Не спрашивай, - хмуро ответил он. - Всюду был - цейхгауз брал, на передовой околачивался, вот пришел…

- Что так?

- Прогнали…

- Из-за руки, что ли?

Пантюшка не ответил. Помолчав, он насупился и сказал:

- Я за делом пришел.

- Ну?

- Устрой меня, Леш, к вам, хотя бы… Хожу, как неприкаянный.

- Вот те раз! - удивился Лешка. - Да ты расскажи, что было?

Пантюшка сел на табурет, с подозрением посмотрел на двух спящих в углу фронтовиков.