Сотрудник ЧК

Воронько почесал голову, сдвинув на сторону фуражку, и обратился к «комиссии».

- Теперь надо другую сторону послушать… Пускай повара приведут. Только смотрите, без глупостей! Если кто тронет его хоть пальцем, с тем я отдельно поговорю! Михалев, сходи с ними, последи за порядком!

Привели повара. Неповоротливый, болезненно тучный, он мелко семенил ногами и, как улитка, втягивал голову в плечи при каждом окрике.

Его поставили перед Воронько.

- Рассказывай, кок, воровал мясо или не воровал? - приказал тот.

Повар заплакал. Дрожа обвислыми щеками, он стал клясться, что за тридцать лет работы не взял казенного ни на полушку, что мясо уварилось, что у него жена - старуха, а дочка на сносях от красного командира…

- Не заставьте безвинно пострадать, голубчики! - задыхаясь, выговаривал он. - Честно работал, видит бог!

- Знаем вашу честность! - крикнул рыжий.

Но его никто не поддержал. Раненые уже успокоились, и вид жалкого, плачущего старика подействовал на всех угнетающе.

- Отвечай, кок, - сказал Воронько, дергая себя за ус, - сколько бывает уварка?

- По-разному, голубчик, - всхлипнул повар. - Какое мясо… Другой раз и треть от всего может уйти.

Кругом зашумели.

- Ша, громодяне! - повысил голос Воронько. - Надо проверить, брешет он или нет. Свежее мясо есть еще, кок?

- В подвале, к ужину осталось.

- Давайте его сюда!

Когда мясо вытащили наверх, Воронько сказал повару:

- Режь ровно три фунта. Но, смотри, тютелька в тютельку.

Все придирчиво следили, как повар взвешивал отрубленный от тушки сочный кусок филея.

- Ставь чугунок на огонь! - распорядился Воронько. - Сейчас, товарищи, сварим этот кусок и посмотрим, сколько останется, а там решим виноват старик или нет.

Кто-то недовольно протянул:

- До-олгая история!

- Человека расстрелять, известно, быстрей, - нахмурился Воронько. - Ничего, подождешь!

- Правильно! - заговорили раненые. - Это он дельно придумал!

…Мясо варилось больше часу, и все это время члены «комиссии» и раненые, не отрываясь, следили за кипящим чугунком. По кухне растекался пар. Запахло жирным мясным бульоном. И послышались голоса:

- Ох, и жрать охота! Без обеда ведь сидим!

- Кабы не затевали бузу, давно были бы сыты!

Сварившееся мясо взвесили. В нем не хватало одного фунта и трех золотников!

Арифметикой занимались все. Имевшиеся у Воронька и Алексея карандаши разломали на шесть огрызков, каждому члену «комиссии» Воронько выдал по листу бумаги из тетради.

Когда все подсчитали, оказалось, что на общее количество мяса, предназначенного на обед уварка в двадцать четыре фунта была еще не велика, могло увариться больше.

- Ну? - вопросил Воронько. - Что вы скажете, товарищи громодяне?

Члены «комиссии» переглядывались, чесали затылки.

- Кого же теперь будем судить? - продолжал Воронько. - Или, может быть, все-таки расстреляем старика? Что нам стоит?

- Ты не шуткуй! - сконфуженно пробурчал чернявый красноармеец, разглядывая исчирканную неуклюжими расчетами бумажку. - Всякое могло быть…

- Оно и видно, что всякое! - издевался Воронько. - Если черепушка не срабатывает, всего дождешься! Перебили бы людей, а после ищи виновных! А где он, главный-то свидетель? Поди-ка, поди сюда!… Расскажи еще раз, как ты контрреволюцию разглядел?

- Братцы! - испуганно забормотал тот. - Ошибочка вышла!

Воронько сгреб его за рубаху.

- Я б за такие ошибки стрелял на месте! - свирепо раздувая усы, прогудел он.

- Почем же я знал! - оправдывался красноармеец. - Да я в жисть столько мяса не варил! Кто ж его, чертяку, ведал, что оно такое уваристое!

- А что, - обратился Воронько к раненым, - может, научим его кухарить, чтоб в другой раз не ошибался? Запихнем в чугунок и посмотрим, сколько от него останется?

Грянул грохот.

- Ото, сказал!

- Ай да чекист!

- Отпусти его: он костлявый - навару не будет!

Смеялись все - и члены «комиссии», и раненые, и чекисты, - смеялись весело, от души, охваченные одним чувством радостного облегчения. Повара хлопали по круглым плечам, и он тоже улыбался, вытирая фартуком дряблое лицо, к которому вернулся его естественный багровый оттенок.

Вспомнили о других арестованных. Толпа повалила к подвалу. Врачей торжественно извлекли на свет и, - растерянных, ничего не понимающих, - обступив со всех сторон, повели через двор в здание госпиталя…

- Пошли, Михалев, - сказал Воронько, взглянув на карманные часы, - сколько времени потратили!

Возле ворот их догнал рыжий казачок.

- Эй, - постойте!

- Чего тебе?

Рыжий подошел и, виновато заглядывая в глаза, попросил:

- Ты прости, брат, сбрехнул тогда не подумавши…

- Иди уж, голова! - сказал Воронько благодушно. - За глупость только и прощаю… Я ведь сразу сообразил, что повар не виноват, - говорил он, когда вышли за ворота. - Сам когда-то в подручных состоял у корабельного кока, разбираюсь.

Алексей улыбался. На душе у него было празднично, а отчего, он и сам не мог бы объяснить. Никого они не изобличили, никого не арестовали, не раскрыли никакого заговора… Но все- таки то, что они сделали, было настоящим чекистским делом, и человек, шагавший рядом с ним, был хорошим настоящим человеком…

ИСТОРИЯ С ПРИКАЗОМ