Сороковник. Книга 3

— У них одна природа, — подхватываю. — Работал-то один и тот же. Только — смотри, этот, запечатанный, в кольцо сжат, а этот сам себя растянул. Слышишь? Ты как думаешь?

— Стало быть, и это — портал по сути своей? — Рорик толи спрашивает, толи сам с собой разговаривает. Поводит рукой, словно желая охватить раскинувшуюся в пространстве завесу. — Вся эта стена — переход? Так просто — пройди в любом месте и окажешься дома? И наши — вернутся?

Хватаю его за рукав.

— Подожди, не лезь, давай сперва приглядимся. Да стой, неслух! — даже прикрикиваю. — А ну, как размажет тебя по всей границе! Глянь, дурень, половину веток с дерева срезало!

Последний аргумент выдаётся экспромтом. И впрямь, половина — не половина, но несколько дубовых ветвей, на беду свою пересечённых безобидной с виду плёнкой, срезаны точно бритвой и сиротливо валяются на мостовой. Это зрелище заставляет Рорика крепко призадуматься.

— Точно. — Он потирает подбородок. — Конфликт материй. Это я помню, про это нам читали: энергетика уходит под каким-то иным углом, связи между мирами не даёт, и образуются какие-то побочные эффекты. Меньше надо было спать на лекциях… А если так?

Кидает в завесу ломтик сушёного яблока. Он просто исчезает, без вспышки, без грохота, без каких-либо спецэффектов. Та же участь выпадает на долю второго и третьего.

— Может, они уже там? На другой стороне? — с надеждой спрашиваю. Пожав плечами, обережник поднимает одну из срезанных дубовых ветвей и осторожно, с вытянутой руки пытается повторить эксперимент. При соприкосновении с плёнкой кусок дерева рассыпается в мельчайшую серебристую пыль. Подобное вещество я уже видела — когда Николас, дабы восполнить силы после перехода в мой мир, ухватился за медальон — и вычерпал из него энергетику досуха. Тогда-то мой любимый камушек рассыпался до атомов, до первоэлементов, в такую же пыль.

Кусочки сухофруктов были сами по себе небольшие, мы просто не увидели того, что от них осталось.

— Первовещество. — Рорик, повертев в руках вторую ветку, суёт туда же, куда и первую, словно в костёр подбрасывает. На этот раз отслеживает, в какую сторону пыль сносится ветром.

— Внутрь втягивается, понимаешь? Энергия закукливается. Нет выхода, нет связи с мирами. Куда же это всё девается?

Со стороны, должно быть, это выглядит нелепо: два человека посередине улицы тычут ветками в пустоту и что-то там разглядывают, обсуждают, то жестикулируя, то хватаясь за голову… Представляю, что может подумать о нас охрана. Впрочем, ежели там действительно профи, да ещё и сущности — те наверняка повидали на своём веку немало, и, может статься, магическое зрение у них развито почище нашего.

— Короче, это и есть След, — сообщает Рорик невесело. — Смотри.

Тычет под ноги. Мы совсем близко от завесы, в полуметре, руку протяни — и рассыплешься, только не дураки же мы — руки тянуть, куда не следует. А почти под ногами, там, где энергетический полог вливается в землю — такая же светящаяся полоса, что за нашими спинами обрамляет бывший портал Игрока.

— Остаточный След, — без необходимости повторяет обережник. — Разовый гигантский портал, только на один перенос. Видать, энергии много жрал на поддержку, вот и создали его только в одну сторону и на единожды. Потому и не слышно ничего про такие, что ёмкие они, тратиться на них дюже много приходится, хоть бы и Миру. Эх, что же делать, госпожа Ива? — В голосе его тоска. — Ведь вот он, поток, прямо перед нами, а утекает, и нет от него никакой пользы. Не знаю я, как его настроить, не обучен. Тут сам Симеон не справится, он проходы только внутри мира ставит, а наружу так и не пробился.

— А если Магу попросить? Он ведь тоже с порталами работает. — Рорик недоверчиво морщится. — А ты думаешь, как я сюда попала? Он меня через почти такой же проход и вытащил, тоже через След, получается. Может, вместе с Симеоном у них что-нибудь выйдет?

На чело обережника набегает тень.

— Времени мало. Видишь? — кивает на линию под ногами. — И туда посмотри, — показывает большим пальцем за спину. — Сравни. Игроковский становится всё уже, а к утру и вовсе пропадёт, и не будет у нас больше катализатора.

Смотрю на полоску рассвета, всё больше разрастающуюся. Звёзды блёкнут. Ещё часа полтора — и станет совсем светло.

— И ты больше никогда не вернёшься домой?

Он дёргает плечом.

— Да что — я! Я совсем малой был, когда сюда попал, я тут дома. А вот дед — до самой смерти надеялся, что След отыщет да что-нибудь придумает. Многие искали. Воевода вовсе на Игрока в поход ходил, только впустую. Что ж делать, госпожа Ива? Ведь не будет больше такого случая…

Ветер треплет его рыжую шевелюру, а заодно приминает и завесу, и по ней вдруг пробегают радужные всполохи, как в северном сиянии. Это красиво, будь оно неладно, это завораживает и заставляет смотреть и смотреть. Бывает же на свете бесполезная красота! Манит, обещает, а толку — чуть!