Сороковник. Книга 3

Мирабель, подхватив широкие юбки колоколом, с гордо поднятой головой покидает лужайку. Пинает на ходу забытый кем-то мяч. Напоследок оборачивается.

— Зайди проститься перед отъездом, — говорит чопорно. — Благословлю.

И удаляется. Через несколько секунд ветер доносит хлопок лопнувшего пузыря защиты.

— Впечатляет, — задумчиво повторяет дон. — А ведь была ещё третья инициация, не так ли, сын мой?

— Была, — коротко отвечает сын. ГЛАВА кивает.

— Третья ступень и в таких условиях… Позвать, конечно, было некому? Горжусь тобой, мой мальчик.

— Ни-ик, — шёпотом тянет Машка. — А как же мы?

Он усаживается между ними, обнимает.

— Зайцы мои, да что же делать? Ваш отец уже ввязался, хоть и не по своей воле, так что ж, нам его бросить? Ваши прадеды, как я слышал, тоже воевали, вот и мы пойдём. Нет, можем, конечно, и отсидеться, стены крепкие, да и не трогает Игрок своих-то… Но вот ведь незадача, ребятки, в случае победы игрового войска Демиург подставит целый город, в котором, между прочим, тоже свои. А ведь это — нарушение правил! Сегодня он отдаст на растерзание горожан, завтра примется за нас?

— Да и горожане — не люди, что ли? — Машка сжимает кулаки. — Нам бабушка рассказывала, как она во время войны на Смоленщине со своей мамой в оккупации была, под немцами, как старших сестёр прятали, чтоб в Германию не угнали. Нахлебались! Хуже всего этим самым гражданским и приходится! Ник, врежь этому Игроку как следует!

— Только не вздумай умирать, — добавляет Сонька. — Мы уж… сам знаешь, скольких своих похоронили. — Отворачивается. — Хоть ты и некромант, а всё равно жалко.

— Эх, зайцы…

Он притягивает их к себе.

И вдруг я вижу, как Машка, перекинув одну из кос на грудь, развязывает и высвобождает ленточку. Сонька делает то же самое. И каждая, нашёптывая что-то, начинает плести шнур-косичку, шнур-цепочку. Если умеешь вязать крючком, нетрудно повторить и на пальцах. Их дядя, вытянув шею, молча наблюдает. Дон Теймур, прищурившись, не сводит глаз с тонких девчачьих пальчиков. Я знаю, что он видит. Золотистых и зелёных зайчиков, похожих на солнечные. Только для моих чадушек это аурное видение пока скрыто.

Соня глазами указывает на Николаса и смотрит на сестру вопрошающе. Та кивает.

— Дай-ка руку, — командует моя старшенькая. А Машка, поколебавшись, сползает со скамейки и подходит к деду.

— Извольте руку, дон Теймур, — говорит изыскано вежливо. — Желательно левую. — Отворачивает манжет и оборачивает косичку вокруг суховатого дедова запястья с аристократически выступающей косточкой. Связывает хвостики накрепко. И внимательно смотрит в глаза сидящему.

Дон Теймур склоняет голову.

— И что это значит? — спрашивает осторожно.

— Я вас связала, — сухо отвечает Машка. — Вы ж на войну идёте? Вы теперь мой. Вернётесь — освобожу. И приглядите там за мамой, если сможете.

— Я тебя связала, — почти так же повторяет Сонька Николасу. — Ты теперь мой. Вернёшься — освобожу. Теперь тебе некуда деться, кроме как вернуться.

Ответа Главы я не слышу. Невидимый вихрь подхватывает меня и сносит с зелёной поляны.

***

В первый момент мне кажется, что я уже проснулась. Потом приходит удивление: а не слишком ли много народу на Магиной кухне? Там сейчас полагается быть только мне с лечащим паладином, остальные — кто во дворе, с шахматами, кто наверху, с фотоаппаратом. Но себя с сэром я что-то не наблюдаю.

Зато заметны передвижки. Дон с сэром Джонатаном развернули оба дивана к камину углом и теперь имеют возможность любоваться и пламенем, и друг другом — так им, очевидно, приятнее вести беседу. ГЛАВА небрежно опирается локтём на ту самую маленькую подушку, на которой совсем недавно покоилась моя рука. За окнами ночь с проблесками фонарей. А я опять, невидимая для себя самой, зависла над полом, как скрытая камера. Николас, пристроившись за столом, машинально обрывает лепестки с розочки из кувшина, затем, поднявшись, идет к малому очагу поворошить уголья. Ставит кочергу на место и, задумавшись, долго ещё стоит, глядя на пламя. Он успел переодеться, и я поглядываю на его джинсы, испытывая острую жалость к своим. Хоть иди и проси обратно!

Однако что я здесь делаю? Не на прекрасного же Ника любоваться — моя цель! Конечно, я не против, но как-то привыкла, что мои сно-перемещения всегда обоснованы.

По винтовой лестнице спускается сэр Майкл, вслед за ним — мой суженый.

— За ночь у неё могут быть перепады температуры, — предупреждает паладин, — озноб, жар попеременно. Не пугайся, это нормально.

— Я помню, Майки.

— Всё-то ты помнишь… Как твой глаз?

— Чешется, чтоб ему. Да я уже привык.

— Смотреть не пробовал?

— Пробовал, — с отвращением говорит Мага. — Всё вижу, но, зараза, вверх ногами. Ты почему не предупредил?

Мой наставник улыбается.

— Ты не поверил бы. Теперь сам убедился. Есть своя специфика в восстановлении энергоканала, проходящего через мозг. Ничего, через день-другой всё встанет на свои места.

В дверь стучатся — деликатно, но достаточно твёрдо.

— Кого-нибудь ждёшь, Мага? — интересуется дон лениво. Суженый дёргает плечом.