Сороковник. Книга 3

— Дорогая донна, — глаза Главы затуманиваются, губы складываются в наиприветливейшую улыбку. — Счастлив приветствовать вас в этом гостеприимном замке. Надеюсь, что и наша резиденция, которую вы вскоре увидите, покажется вам не хуже Каэр Кэррола. Добро пожаловать в семью, Анна.

И только приложившись к ручке матери, он переключается на детей.

— Итак, — говорит негромко, — вы здесь. Я рад. Полагаю, представлять нас друг другу нет необходимости. Добро пожаловать в семью, дети мои.

— У нас есть семья, — тихо, но твёрдо сообщает Машка, глядя исподлобья. И, похоже, модуляции дедова голоса на неё уже не действуют.

— Да! — вызывающе поддерживает её сестра.

Дон с интересом заламывает бровь. Точно так же, как внучки. Божечка, да они как в зеркало друг в друга смотрятся, никакой экспертизы не нужно!

— А кто нам мешает объединиться? И разве не положено самой природой, чтобы у детей было два деда и две бабушки? Это ведь нормально, не так ли? Разве мы кого-то потесняем или отнимаем у вас? Кстати, познакомьтесь: донна Мирабель, ваша… бабушка. — Последнее слово он произносит с непередаваемым удовольствием. Его супруга так и вспыхивает.

— Вот эта? — недоверчиво говорит Машка. Они с Сонькой переглядываются и отрицательно мотают головами. — Какая же это бабушка? Не потянет.

— Хоть тресни — не потянет, — соглашается сестра. — Возраст явно не тот. Мы можем называть тебя — Белль?

— В переводе с французского — красавица, — вежливо дополняет Машка.

Донна Мирабель расцветает на глазах. Это невероятно, но сейчас она смотрится мне ровесницей, эта прекрасная разноглазая дама, похожая на Клеопатру. Сколько сил и магии вбухано в эту молодость?

Дон Теймур сдержанно хмыкает.

— Приятно встретить единомышленников, — серьёзно сообщает он. — Признаюсь, я и сам её так иногда называю: Белль… Красотка, говорите?

И вновь смена декораций.

Знакомая столовая, парадно накрытый стол. А вот состав обедающих расширен. На хозяйском месте — сэр странствующий рыцарь, его дочери расцветают рядом с прибывшими мужьями, на почётных местах чета дель Торресов, Николас рядом, естественно. "Детская" середина стола пополнилась двумя участницами, которые, похоже, сразу нашли общий язык с Гелечкой и Абигайль-младшей. И не только язык: с удивлением вижу моих, привыкших, к извечным штанам, пацанок в лёгких воздушных платьях, абсолютно в тон нарядам присутствующих дам. Мои девицы с изяществом аристократок в двенадцатом поколении оперируют столовыми приборами, даже не поглядывая на соседей, чего, например, мне бы не избежать. Но я ни капельки не удивлена, поскольку второй страстью моих девочек после готовки является ещё и сервировка, и умение красиво и со вкусом поедать кулинарные изыски. Они — эстеты.

Вот только в самом начале обеда случается неловкий момент.

Едва присутствующие приступают к трапезе, сидящие друг против друга мои девицы, переглянувшись через стол, не торопясь, я бы даже сказала — демонстративно — начинают менять столовые приборы местами: вилочки перекладывают направо, ножи — налево. Пока гости пребывают в лёгком культурном шоке, Николас, давясь смешком, затевает ту же процедуру.

— Забыл предупредить, тётушка, — подмигивает он леди Аурелии, — наши девочки — левши, как и я. Нам так удобнее.

Дон Теймур светлеет лицом. Девочки синхронно заканчивают выкладку и улыбаются обществу. Леди Аурелия тем временем делает какой-то знак старшему лакею, тот понятливо кивает: информация принята и обработана, теперь, как мне думается, лишнего звона за этим столом не будет: желания гостей учитываются, сколько бы им ни было лет.

… И, между прочим, ножи дона также лежат по левую сторону тарелки.

Когда гостей обносят горячими перепелами, из-под стола прямо под ноги лакею выскакивают расшалившиеся щенки. Лишь слегка мужчина вздрагивает, но и этого хватает, чтобы маленькая, аппетитно зажаренная тушка соскользнула с фарфорового блюда и шлёпнулась на скатерть рядом с Анной.

А у неё такая же замедленная реакция, как и у меня! И она сейчас чрезвычайно занята разговором со своим соседом, сыном хозяина замка! Лакей обмирает, но Анна, бровью не поведя, рассеянно смахивает жареную птичку со скатерти — прямо в пасть расшалившимся лабрадошкам. Те утаскивают добычу обратно под стол, где и делят, судя по долетающим звукам, Анна же небрежно опускает на жирное пятно салфетку и продолжает разговор.

Леди Аурелия переводит дыхание.

Вот вам, думаю с торжеством, съели? Мы тоже знаем: хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-то другой. Не сомневайтесь, доны и сэры, сиживали за столами, сиживали!

Вихрем, который моим хотениям неподвластен, из столовой меня уносит в библиотеку, через холл и, скорее всего, через несколько часов.