Сороковник. Книга 3

Не знаю, сколько я спала, но явно достаточно. Может, и дом мне что-то нашёптывал успокаивающее, а может, и нужно было отоспаться, потому что, как ни старался сэр Майкл, подлечил-то он только тело, а психика у меня вчера была явно сдёрнута. Особенно если вспомнить истерику в ванной… Стыдно становится.

Отчего-то мне, жарко, как в печке. Оказывается, я, мало того, что под одеялом, но ещё и в том самом свитере, что оставил для меня наречённый. Неужели он вспомнил о моём обыкновении замерзать под утро? Кусучий свитер, зараза, из чистой шерсти. Стаскиваю его и снова ныряю в нагретую пещерку под одеялом. Пока сосед по койке спит, лучше не трепыхаться, ведь если разбужу — день наверняка начнётся с объяснений, а очень не хочется. Ещё хотя бы пять минут покоя…

Пользуясь случаем, разглядываю соседа. Мои ровесники, хоть в большинстве своём и выглядят молодцами, но шевелюры подрастеряли, если не полностью, то хотя бы частично, и даже те, у кого залысин нет, не помнят своей природной масти — уже полуседые, или, как говорят в народе, "соль с перцем". А вот Мага, хоть и пострижен как-то дико, а ни одного седого волоска не имеет, чёрен, как смоль, только чуть виски посветлели, и в уголках глаз лёгкая паутинка "гусиных лапок". Кожа у него, хоть и бледная, но удивительно чистая, свежая… Это он, должно быть, тоже выспался, как следует придавив подушку со мной рядышком. Кстати, а что он тут делает?

Нет, я не шокирована и не напугана: я же вижу, что никаких покушений на мою женскую честь и в помине не было. Некоторые дамочки на моём месте, наверное, обиделись бы за невнимание, но я не столь щепетильна. Спит так спит, одеяло на себя не перетягивает, укрылся каким-то пледом, да и лежит практически на самом краю, как только не свалится. А спит он практически бесшумно… до сих пор.

Вот с этим человеком мы когда-то были очень близки. Настолько, что, пожалуй, не будь я беременна, но просто помни его — ещё не скоро оправилась от нашего разрыва. Теперь я это понимаю. И, конечно, он был прав: не просто так мы сошлись. Слишком много в нас оказалось общего, созвучного, слишком хорошо мы стали друг друга понимать с полуслова. Почему же так нелепо всё оборвалось?

Вытянув здоровую руку, я осторожно глажу его по голове. Мне хочется узнать, такие же его волосы мягкие и шелковистые, как были раньше? Такие же. Я провожу по плечу, угадываю на ощупь под рукавом застарелый шрам, полученный, по словам Маги, в детстве… Суженый, не открывая глаз, перехватывает мою кисть, и я ойкаю.

— Прости. — Он ослабляет хватку, но руку не выпускает. — Опять ты жалеешь, а я пугаю. Ерунда какая-то… Словно всё повторяется, не находишь?

— Повторяется. Только мы другие. Вроде и встретились уже взрослыми, а мне кажется — были просто детьми, а сейчас выросли. Но ведь не вернуть ничего, Мага, зачем ты пытаешься?

Он, повернувшись на спину, закладывает руки за голову, совсем, как Николас.

— А кто говорит о возврате? Ива, я не строю иллюзий. Хоть я вчера и заговорил о сходстве, но мы во многом разные. Я упустил время быть хорошим мужем, но мне бы хотелось, — он рывком садится, — успеть стать хорошим отцом. Понимаешь? А отцовство предполагает в первую очередь уважительное отношение к матери своих детей. Я хочу научиться тебя понимать и принимать такой, какая ты есть, и если не смогу — грош мне цена.

— Опять даёшь себе задание? — спрашиваю с досадой. — Снова загоняешь себя в квест? Мага, неужели это для тебя подвиг — понять другого?

— Ну, — он снова вытягивается на спине и отчего-то улыбается, сощурив глаз. — Понять женщину для мужчины всегда было подвигом… Нет, это не квест, Ива. Просто меня раздражает сама неправильность, нелогичность. — Вот чего я не ожидаю услышать, так именно этого. — Не должно было этого быть: ни нашей ссоры, ни глупых проклятий, которыми мы обменялись, ни пятнадцати лет, прожитых в каком-то затмении. Помнишь, какие планы мы строили? И всё улетело к…

Должно быть, с языка у него рвётся достаточно крепкое выражение, потому что он сердито умолкает.

— Ты так резко меняешься, — говорю нерешительно, — что меня это даже пугает. Если ты себя заставляешь через силу относиться ко мне лучше, то не надо, потому что рано или поздно ты сорвёшься. Я же помню, каким ты был… — поспешно отгоняю воспоминание о самом первом его визите, — когда нас сэр Джонатан разнимал то и дело…