Сорок пять

Небольшое войско Генриха подошло к городу на расстояние двух пушечных выстрелов; затем расположились завтракать.

После завтрака офицерам и солдатам было дано два часа на отдых.

В три часа пополудни, то есть когда до сумерек осталось каких-нибудь два часа, король призвал всех командиров в свою палатку.

Генрих был очень бледен, а руки у него дрожали так сильно, что, когда он жестикулировал, пальцы болтались, словно перчатки, развешанные для просушки.

– Господа, – сказал он, – мы пришли сюда, чтобы взять Кагор; следовательно, раз мы для этого пришли, Кагор нужно взять; но мы должны взять Кагор силой – вы слышите? Силой! Иначе говоря, пробивая железо и дерево нашими телами.

«Недурно, – подумал суровый критик Шико, – и если бы жесты не противоречили словам, нельзя было бы требовать лучшего даже от самого Крильона».

– Маршал де Бирон, – продолжал Генрих, – маршал де Бирон, поклявшийся перевешать гугенотов всех до единого, стоит со своим войском в сорока пяти лье отсюда. По всей вероятности, господин де Везен уже послал к нему гонца. Через каких-нибудь четыре или пять дней он окажется у нас в тылу; у него десять тысяч человек; мы будем зажаты между ним и городом. Стало быть, нам необходимо взять Кагор прежде, чем он появится, и принять его так, как намерен принять нас господин де Везен, но, надеюсь, с большим успехом. В противном случае у него, по крайней мере, будут прочные католические перекладины, чтобы повесить на них гугенотов, и мы должны будем доставить ему это удовольствие. Итак – вперед, вперед, господа! Я возглавлю вас, и рубите, гром и молния! Пусть удары сыплются градом!

Вот и вся королевская речь; но, по-видимому, этих немногих слов было достаточно, ибо солдаты ответили на них восторженным гулом, а командиры неистовыми кликами «Браво!».

«Краснобай! Всегда и во всем – гасконец! – сказал себе Шико. – Разрази меня гром, какое счастье для него, что говорят не руками – иначе Беарнец немилосердно заикался бы! Впрочем, сейчас увидим, каков он в деле!»

Под начальством Морнэ все небольшое войско выступило, чтобы разместиться на позициях.

В ту минуту, когда оно тронулось, король подошел к Шико и сказал ему:

– Прости меня: я тебя обманывал, говоря об охоте, волках и прочей ерунде; но я не мог поступить иначе, и ты сам был такого же мнения, ведь ты совершенно ясно сказал мне это. Король Генрих положительно не склонен передать мне владения, составляющие приданое его сестры Марго, а Марго с криком и плачем требует любимый свой город Кагор. Если хочешь спокойствия в доме, надо делать то, чего требует жена; вот почему, любезный мой Шико, я хочу попытаться взять Кагор!

– Что же она не попросила у вас луну, сир, раз вы такой покладистый муж? – спросил Шико, заживо задетый королевскими шутками.

– Я постарался бы достать и луну, Шико, – ответил Беарнец. – Я так ее люблю, милую мою Марго!

– Эх! Ладно уж! С вас вполне хватит Кагора; посмотрим, как вы с ним справитесь.

– Ага! Вот об этом-то я и хотел поговорить; послушай, дружище: сейчас – минута решающая, а главное – пренеприятная! Увы! Я весьма неохотно обнажаю шпагу, я отнюдь не храбрец, и все мое естество возмущается при каждом выстреле из аркебуза. Шико, дружище, не насмехайся чрезмерно над несчастным Беарнцем, твоим соотечественником и другом; если я струхну и ты это заметишь – не проболтайся!

– Если вы струхнете – так вы сказали?

– Да.

– Значит, вы боитесь, что струхнете?

– Разумеется.

– Но тогда, гром и молния! Если у вас такой характер – какого черта вы впутываетесь во все эти передряги?

– Что поделаешь! Раз это нужно!

– Господин де Везен – страшный человек!

– Мне это хорошо известно, черт возьми!

– Он никого не пощадит.

– Ты думаешь, Шико?

– О! Уж в этом-то я уверен: белые ли перед ним перья, красные ли – он все равно крикнет пушкарям: «Огонь!»

– Ты имеешь в виду мой белый султан, Шико?

– Да, сир, и так как ни у кого, кроме вас, нет такого султана…

– Ну и что же?

– Я бы посоветовал вам снять его, сир.

– Но, друг мой, я ведь надел его, чтобы меня узнавали, а если я его сниму…

– Что тогда?

– Что тогда, Шико? Моя цель не будет достигнута.

– Значит, вы, сир, презрев мой совет, не снимете его?

– Да, несмотря ни на что, я его не сниму.

Произнося эти слова, выражавшие непоколебимую решимость, Генрих дрожал еще сильнее, чем когда говорил речь командирам.

– Послушайте, ваше величество, – сказал Шико, совершенно сбитый с толку несоответствием между словами короля и всей его повадкой, – послушайте, время еще не ушло! Не действуйте безрассудно, вы не можете сесть на коня в таком состоянии!

– Стало быть, я очень бледен, Шико? – спросил Генрих.

– Бледны как смерть, сир.

– Отлично! – воскликнул король.

– Как так – отлично?

– Да уж я-то знаю!

В эту минуту прогремел пушечный выстрел, сопровождаемый неистовой пальбой из мушкетов; так г-н де Везен ответил на требование сдать крепость, которое ему предъявил Дюплесси-Морнэ.

– Ну как? – спросил Шико. – Что вы скажете об этой музыке?

– Скажу, что она чертовски леденит мне кровь в жилах, – ответил Генрих. – Эй! Коня мне! Коня! – крикнул он срывающимся, надтреснутым голосом.