Сорок пять

– Да, сударыня, – холодно ответил Эрнотон.

Незнакомка бросилась к звонку и чуть его не разбила, так резок был нанесенный ею удар.

Пронзительный звон раздался по всем комнатам, и раньше, чем он затих, появился слуга.

– Что угодно, сударыня? – спросил лакей.

Незнакомка гневно топнула ногой.

– Мейнвиль, – сказала она, – где Мейнвиль? Разве его здесь нет?

– Он тут, сударыня!

– Ну так пусть он придет!

Лакей бросился из комнаты. Через минуту торопливо вошел Мейнвиль.

– К вашим услугам, сударыня, – сказал Мейнвиль.

– Сударыня? С каких пор меня называют просто «сударыня», господин де Мейнвиль? – спросила герцогиня раздраженно.

– Я к услугам вашей светлости, – повторил Мейнвиль, совершенно ошалев от изумления.

– Прекрасно! – сказал Эрнотон. – Передо мной дворянин, и, если он мне солгал, клянусь небом, я, по крайней мере, буду знать, кто мне за это ответит.

– Вы верите наконец? – сказала герцогиня.

– Да, сударыня, я верю, и в качестве доказательства вот письмо.

И молодой человек с поклоном вручил г-же де Монпансье письмо, о котором шел такой долгий спор.

Глава 10 Письмо господина де Майена

Герцогиня схватила письмо, распечатала и жадно прочла, не пытаясь скрывать свои переживания, скользившие по ее лицу, как облака по грозовому небу.

Когда она кончила, она протянула взволнованному, как и она, Мейнвилю письмо, привезенное Эрнотоном. Оно гласило:

«Сестра, я хотел сам сделать то, что может сделать капитан или учитель фехтования; я за это наказан.

Я получил хороший удар шпагой от известного вам типа, с которым у меня давние счеты. Самое плохое это то, что он убил пятерых из моих людей, в числе которых Буларон и Денуаз, то есть двое из числа самых лучших; после этого он бежал.

Нужно сказать, что этой победе очень помог податель этого письма, очаровательный молодой человек, как вы сами можете судить; я вам его очень рекомендую, он – сама скрытность.

Я думаю, моя дорогая сестра, что его заслугой в ваших глазах явится то, что он помешал победителю отрезать мне голову, хотя победитель этого очень хотел, так как сорвал с меня маску, когда я был без памяти, и узнал меня.

Я прошу вас, сестра, узнать имя и профессию этого скрытного молодого человека: он внушает подозрения, хотя и очень занимает меня. На все мои предложения он только отвечал, что господин, которому он служит, дает ему возможность ни в чем не нуждаться.

Я ничего не могу вам больше сказать о нем, так как я уже сказал все, что мне известно; он говорит, что меня не знает. Проверьте это.

Я очень страдаю, но думаю, что жизнь моя вне опасности. Побыстрее пришлите мне моего врача; я, как лошадь, лежу на соломе. Податель письма сообщит вам где.

Ваш любящий брат Майен».

Прочитав письмо, герцогиня и Мейнвиль с удивлением переглянулись.

Герцогиня первая нарушила молчание, которое могло быть дурно истолковано Эрнотоном.

– Кому, – спросила герцогиня, – мы обязаны услугой, которую вы нам оказали, сударь?

– Человеку, который всякий раз, когда может, приходит на помощь слабому против сильного, сударыня.

– Расскажите нам подробности, сударь! – потребовала г-жа де Монпансье.

Эрнотон рассказал все, что он знал, и указал местопребывание герцога. Г-жа де Монпансье и Мейнвиль слушали его с весьма понятным интересом.

Потом, когда он кончил, герцогиня спросила:

– Могу я надеяться, сударь, что вы продолжите так хорошо начатую службу и станете приверженцем нашего дома?

Эти слова, произнесенные тем очаровательным тоном, каким герцогиня умела говорить при случае, были полны весьма лестного смысла после признания, которое Эрнотон сделал придворной даме герцогини; но молодой человек, отбросив самолюбие, понял эти слова как выражение чистого любопытства.