Сорок пять

Пулен вздрогнул и повернул голову к канаве.

— Вы меня заметили, отлично! — продолжал Шико. — А теперь сделайте вид, будто ничего не видели, мэтр Никола… Пулен.

Судейский подскочил, словно лань, услышавшая ружейный выстрел.

— Кто вы такой? — спросил он. — И чего вы хотите?

— Кто я?

— Да.

— Я один из ваших друзей, недавний друг, но уже близкий. Чего я хочу? Ну, чтобы вам это растолковать, понадобится некоторое время.

— Да что вам угодно? Говорите.

— Я хочу, чтобы вы ко мне подошли.

— К вам?

— Да, чтобы вы спустились в канаву.

— Для чего?

— Узнаете. Сперва спускайтесь.

— Но…

— И чтобы вы сели спиной к кустарнику.

— Однако…

— Не глядя в мою сторону, с таким видом, будто вы и не подозреваете, что я тут нахожусь.

— Сударь…

— Я требую многого, согласен. Но что поделаешь, — мэтр Робер Брике имеет право быть требовательным.

— Робер Брике? — вскричал Пулен, тотчас же выполняя то, что ему было велено.

— Отлично, присаживайтесь, вот так… Что ж, вы, оказывается, проделывали измереньица на Венсенской дороге?

— Я?

— Без всякого сомнения. А что удивительного, если чиновнику парижского суда приходится иногда выступать в качестве дорожного смотрителя?

— Верно, — сказал, несколько успокаиваясь, Пулен, — как видите, я проводил измерения.

— Тем более, — продолжал Шико, — что вы работали на глазах у именитейших особ.

— Именитейших особ? Не понимаю вас.

— Как? Вы не знаете…

— Не понимаю, что вы такое говорите.

— …вы не знаете, кто эта дама и господин, которые стояли там, на балконе, и только что возобновили прерванный путь в Париж?

— Клянусь вам…

— Какое же счастье для меня сообщить вам такую замечательную новость! Представьте себе, господин Пулен, что вами, как дорожным смотрителем, любовались госпожа герцогиня де Монпансье и господин граф де Мейнвиль. Пожалуйста, не шевелитесь.

— Сударь, — сказал Никола Пулен, пытаясь сопротивляться, — ваши слова, ваше обращение…

— Если вы будете шевелиться, дорогой господин Пулен, — продолжал Шико, — вы заставите меня прибегнуть к крайним мерам. Сидите же спокойно.

Пулен только вздохнул.

— Ну вот, хорошо, — продолжал Шико. — Так я вам говорил, что, поскольку вы работали на глазах у этих особ, а они вас — как вы сами уверяете — не заметили, я полагаю, что для вас было бы очень выгодно, чтобы вас заметила другая весьма именитая особа — например король.

— Король?

— Да, господин Пулен, его величество. Уверяю вас, он весьма склонен ценить всякую работу и вознаградить всякий труд.

— Ах, господин Брике, сжальтесь.

— Повторяю, дорогой господин Пулен, что, если вы двинетесь, вас ожидает смерть. Сидите же спокойно, чтобы не случилось беды.

— Но чего вы от меня хотите, во имя Неба?

— Хочу вашего блага, и ничего больше. Ведь я же сказал, что я вам друг.

— Сударь! — вскричал Никола Пулен в полном отчаянии. — Не знаю, право, что я сделал дурного его величеству, вам, кому бы то ни было вообще!

— Дорогой господин Пулен, объяснения вы дадите кому положено, это не мое дело. У меня, видите ли, есть свои соображения: по-моему, король не одобрил бы, что его судейский чиновник, действуя в качестве дорожного смотрителя, повинуется знакам и приказаниям господина де Мейнвиля. Кто знает, может быть, королю не понравится также, что его судейский чиновник в своем ежедневном донесении не отметил, что госпожа де Монпансье и господин де Мейнвиль прибыли вчера в его славный город Париж? Знаете, господин Пулен, одного этого достаточно, чтобы поссорить вас с его величеством.

— Господин Брике, я же только забыл отметить их прибытие, это не преступление, и, конечно, его величество не может не понять…

— Дорогой господин Пулен, мне кажется, что вы сами себя обманываете. Я гораздо яснее вижу исход этого дела.

— Что же вы видите?

— Самую настоящую виселицу.

— Господин Брике!

— Дайте же досказать, черт побери! На виселице — новая прочная веревка, по четырем углам эшафота — четыре солдата, кругом — немало парижан, а на конце веревки — один хорошо знакомый мне судейский чиновник.

Никола Пулен дрожал теперь так сильно, что дрожь его передавалась молодым буковым деревцам.

— Сударь! — взмолился он, сложив руки.

— Но я вам друг, дорогой господин Пулен, — продолжал Шико, — ив качестве друга готов дать вам совет.

— Совет?

— Да, и слава Богу, такой, которому легко последовать! Вы незамедлительно, — понимаете? — незамедлительно отправитесь…

— Отправлюсь… — прервал перепуганный Никола, — отправлюсь куда?

— Минуточку, дайте подумать, — сказал Шико, — отправитесь к господину д’Эпернону.

— К господину д’Эпернону, другу короля?

— Совершенно верно. Вы побеседуете с ним с глазу на глаз.

— С господином д’Эперноном?

— Да, и вы расскажете ему все про обмеры дороги.

— Да это безумие, сударь!

— Напротив — мудрость, высшая мудрость.

— Не понимаю.