Сорок пять

— Мне, господин настоятель? — Удивленно спросил юноша.

— Да, вы будете сопутствовать господину Роберу Брике в его далеком путешествии.

— О, — вскричал юный монах, охваченный восторгом при мысли о странствиях, — я буду путешествовать с господином Брике, я буду на вольном воздухе, на свободе! Ах, господин Робер Брике, мы каждый день будем фехтовать, правда?

— Да, дитя мое.

— И мне можно будет взять мою аркебузу?

— Забирай ее с собой.

Жак подпрыгнул и бросился вон из комнаты, издавая радостные крики.

— Что касается поручения, — сказал Горанфло, — то прошу вас, приказывайте. Подите сюда, брат Панург.

— Панург! — сказал Шико, у которого это имя вызывало не лишенное приятности воспоминание. — Панург!

— Увы, да, — произнес Горанфло. — Я выбрал этого брата, которого тоже зовут Панург, и он ходит по тем же делам, по которым ходил тот.

— Значит, наш старый друг уже не служит тебе?

— Он умер, — ответил Горанфло, — он умер.

— О, — с сожалением протянул Шико, — и правда, он ведь уже здорово постарел.

— Девятнадцать лет, друг мой, ему было девятнадцать лет.

— Достопримечательный случай долголетия, — заметил Шико, — только в монастыре возможно что-либо подобное.

XXIV ДУХОВНАЯ ДОЧЬ ГОРАНФЛО

Панург, о котором в таких выражениях говорил настоятель, вскоре появился.

Совершенно очевидно было, что он оказался призванным заменить своего покойного тезку не из-за свойственного ему морального или физического облика, ибо никогда еще человек с более умным лицом не был обесчещен именем, которым назвали осла.

Брат Панург своими маленькими глазками, острым носом и выдающимся подбородком напоминал скорее лису.

Шико смотрел на него всего одно мгновение, но как оно ни было кратко, он, видимо, по достоинству оценил монастырского посланца.

Панург смиренно остановился в дверях.

— Подойдите, господин курьер, — сказал Шико. — Вы знаете Лувр?

— Так точно, сударь, — ответил Панург.

— А знаете вы в Лувре некого Генриха Валуа?

— Короля?

— Не знаю, действительно ли он король, — сказал Шико, — но вообще его так называют.

— Мне придется иметь дело с королем?

— Именно. Вы его знаете в лицо?

— Хорошо знаю, господин Брике.

— Так вот, вы скажете, что вам с ним необходимо поговорить.

— Меня допустят?

— Да, к его камердинеру. Монашеская ряса послужит пропуском. Его величество, как вы знаете, отличается набожностью.

— А что я должен сказать камердинеру его величества?

— Вы скажете, что посланы к нему Тенью.

— Какой Тенью?

— Любопытство — большой недостаток, брат мой.

— Простите.

— Итак, вы скажете, что посланы Тенью.

— Так точно.

— И что пришли за письмом.

— Каким письмом?

— Опять!

— Ах да, правда.

— Достопочтеннейший, — сказал Шико, обращаясь к Горанфло, — прежний Панург был мне определенно больше по сердцу.

— Это все, что я должен сделать?

— Вы прибавите, что Тень будет ожидать письма, не спеша следуя по Шарантонской дороге.

— И я должен нагнать вас на этой дороге?

— Совершенно верно.

Панург направился к двери и приподнял портьеру; Шико показалось, что при этом движении брата Панурга обнаружилось, что за портьерой кто-то подслушивал.

Впрочем, она очень быстро опустилась, и Шико не смог бы поручиться, что принятое им за действительность не было обманом зрения. Однако изощренный ум Шико внушал ему почти полную уверенность в том, что подслушивал брат Борроме.

“А, ты подслушиваешь, — подумал он, — тем лучше: я буду нарочно говорить так, чтобы тебе было слышно”.

— Значит, — сказал Горанфло, — король оказал вам честь, возложив на вас миссию?

— Да, и притом конфиденциальную.

— Политического характера, я полагаю?

— Я тоже так полагаю.

— Как, вы не знаете толком, какая миссия на вас возложена?

— Я знаю, что должен отвезти письмо, вот и все.

— Это, наверно, государственная тайна?

— Думаю, что да.

— И вы даже не подозреваете, какая?

— Мы ведь совсем одни, не так ли? И я могу сказать, что думаю по этому поводу?

— Говорите. Я нем, как могила.

— Так вот, король наконец-то решил оказать помощь герцогу Анжуйскому.

— Вот как?

— Да. Сегодня ночью с этой целью должен выехать господин де Жуаез.

— Ну, а вы, друг мой?

— Я еду в сторону Испании.

— А каким способом вы путешествуете?

— Ну, так, как мы путешествовали в свое время: пешком, верхом, в повозке — как придется.

— Жак будет вам приятным спутником, вы хорошо сделали, что попросили меня отпустить его с вами, он, чертенок, владеет латынью.

— Должен признаться, мне он очень понравился.

— Этого было бы достаточно для того, чтобы я его отпустил. Но я думаю, что он, сверх того, окажется для вас отличным помощником на случай какой-нибудь стычки.

— Благодарю, дорогой друг. Теперь, кажется, мне остается проститься с вами.

— Прощайте!

— Что вы делаете?

— Намереваюсь дать вам пастырское благословение.

— Ну вот еще, — сказал Шико, — между нами двумя это ни к чему.

— Вы правы, — ответил Горанфло, — это хорошо для чужих.

И друзья нежно расцеловались.

— Жак! — крикнул настоятель. — Жак!

Между портьерами просунулась лисья мордочка Панурга.

— Как! Вы еще не отправились? — вскричал Шико.

— Простите, сударь.

— Отправляйтесь скорее, — сказал Горанфло. — Господин Брике торопится. Где Жак?