Сорок пять

— Благодарю вас, но меня ждут.

— Странное дело, ваше лицо мне как будто знакомо! — заметил буржуа.

— Мое? — сказал торговец, тщетно стараясь совладать с дрожью.

— Посмотрите на эту каску, — сказал буржуа, придвигая к себе названный предмет длинной ногой: он не хотел отходить от окошка, чтобы торговец не смог от него улизнуть.

И тут же, нагнувшись через балкон, он положил каску прямо в руки торговца.

— Вы меня знаете? — переспросил тот. — То есть вам показалось, будто вы меня знаете.

— Да нет же, я вас отлично знаю. Ведь вы…

Буржуа, казалось, искал в своей памяти. Торговец ждал, не шевелясь.

— Ведь вы Никола…

Лицо торговца исказилось, каска в его руке задрожала.

— Никола? Г — повторил он.

— Никола Трюшу, торговец скобяными изделиями с улицы Коссонери.

— Нет-нет, — ответил торговец. Он улыбнулся и вздохнул, словно у него гора с плеч свалилась.

— Не важно, у вас честное лицо. Так вот, я бы продал полные доспехи — кирасу, наручни и шпагу.

— Учтите, сударь, что это запрещенный род торговли.

— Знаю, тот, у кого вы только что купили кирасу, кричал об этом достаточно громко.

— Вы слышали?

— Отлично слышал. Вы очень щедро расплатились. Это-то и навело меня на мысль договориться с вами. Но будьте спокойны, я не вымогатель, так как знаю, что такое коммерция. Я сам в свое время торговал.

— А, и чем же именно?

— Что я продавал?

— Да.

— Льготы и милости.

— Отличное предприятие.

— Да, я преуспел и теперь, как видите, — буржуа.

— С чем вас и поздравляю.

— Поэтому я любитель удобств и продаю старое железо, которое только место занимает.

— Вполне понятно.

— У меня есть еще набедренник и перчатки.

— Но мне все это не нужно.

— Мне тоже.

— Я бы взял только кирасу.

— Вы покупаете только кирасы?

— Да.

— Странно. Ведь вы же в конце концов все перепродаете на вес, так вы, по крайней мере, сами заявляли, а железо всегда железо.

— Это верно, но, знаете ли, предпочтительно…

— Как вам угодно: купите одну кирасу… или, пожалуй, вы правы: не надо ничего покупать.

— Что вы хотите сказать?

— Хочу сказать, что в такое время, как наше, оружие может каждому пригодиться.

— Что вы! Сейчас ведь мир.

— Друг любезный, если бы у нас царил мир, никто бы, черт возьми, нс стал скупать кирасы. Мне вы этого не рассказывайте.

— Сударь!

— Да еще скупать их тайком.

Торговец сделал движение, видимо, намереваясь удалиться.

— Но, по правде сказать, чем больше я на вас гляжу, — сказал буржуа, — тем сильнее во мне уверенность, что я вас знаю. Нет, вы не Никола Трюшу, но я вас все-таки знаю.

— Молчите!

— И если вы скупаете кирасы…

— Так что же?

— Так я уверен, ради дела, угодного Богу.

— Замолчите!

— Вы меня просто восхищаете, — произнес буржуа, протягивая с балкона длиннющую руку, которая крепко вцепилась в руку торговца.

— Но вы-то сами кто такой, черт подери?

— Я Робер Брике, по прозванию “гроза еретиков”, лигист и пламенный католик. Теперь я вас безусловно узнал.

Торговец побледнел как мертвец.

— Вы Никола… Грембло, кожевник из “Бескостной коровы”.

— Нет, вы ошиблись. Прощайте, мэтр Робер Брике, очень рад, что с вами познакомился.

И торговец повернулся спиной к балкону.

— Что же это, вы хотите уйти?

— Как видите.

— И не возьмете у меня доспехов?

— Я же сказал вам, что у меня нет денег.

— Я пошлю с вами своего слугу.

— Это невозможно.

— Как же нам тогда сделать?

— Да никак: останемся каждый при своем.

— Ни за что, разрази меня гром, уж очень мне хочется покороче с вами познакомиться.

— Ну, а я хочу поскорее с вами распрощаться, — ответил торговец. Решив на этот раз бросить свои кирасы и все потерять, лишь бы его не узнали, он дал тягу.

Но от Робера Брике было не так-то легко избавиться. Перекинув ногу через перила балкона, он спустился на улицу, причем ему даже не пришлось прыгать, и, пробежав шагов пять-шесть, догнал торговца.

— Вы что, с ума сошли, приятель? — спросил он, кладя большую руку на плечо бедняги. — Если бы я был вам не друг и хотел, чтобы вас арестовали, мне стоило бы только крикнуть: как раз сейчас стража проходит по улице Августинцев. Но черт меня побери, если я не считаю вас своим другом. И вот вам доказательство: теперь-то я безусловно припоминаю ваше имя.

На этот раз торговец рассмеялся.

Робер Брике загородил ему дорогу.

— Вас зовут Никола Пулен, — сказал он, — вы прево, чиновник парижского городского суда. Я же помнил, что тут не без какого-то Никола.

— Я погиб! — прошептал торговец.

— Наоборот: вы спасены, разрази меня гром. Никогда вы не сможете совершить ради святого дела все то, что намерен совершить я.

Никола Пулен застонал.

— Ну-ну, мужайтесь, — сказал Робер Брике. — Придите в себя. Вы обрели брата, брата Робера Брике. Возьмите одну кирасу, а я возьму две другие. Сверх того я дарю вам свои наручни, набедренники и перчатки. А теперь — вперед, и да здравствует Лига!

— Вы пойдете со мной?

— Я помогу вам донести куда следует доспехи, благодаря которым мы одолеем филистимлян: указывайте дорогу, я следую за вами.

В душу несчастного судейского чиновника запала искра вполне естественного подозрения, но она погасла, едва вспыхнув.