Сорок монет

— А ну, погоди! — сказал Тойли Мерген и поманил его пальцем. — Ты ведь знаешь, если уж я ухватился за пенёк, то, какие бы у него корни ни были, не отступлюсь, пока не выдерну. Как бы потом тебе не пришлось жалеть. Словом, уедешь — останешься без приусадебного!

— Не грози, Тойли! Ты не бай, а я не батрак!

Кособокий решительно надвинул на лоб свою знаменитую шапку, сел в машину и уехал.

Хоть Гайли и поступил по-своему, но даже на базаре не мог отделаться от смутной тревоги. У него в ушах всё ещё звучали слова зятя: «Уедешь — останешься без приусадебного!» Ко всему прочему кругом громоздились горы колхозных овощей. И цена на них была сегодня в два раза ниже, чем вчера у частников. Кособокий сразу почувствовал себя так, будто от него отрезали кусок мяса.

Но даже не столько неудачная торговля, сколько боязнь за свой огород заставила Кособокого быстро покинуть базар. Когда же он, усталый и подавленный, вернулся домой, перед его взором предстала страшная картина: колхозный трактор запахивал его приусадебный участок. Пока ещё он двигался по самому краю, но следующий гон уже пришёлся бы на грядки моркови.

Увидев такое дело, потрясённый Гайли пулей выскочил из машины.

— Стой, злодей! — закричал он не своим голосом и, размахивая руками, бросился наперерез трактору. — Стой! Если не остановишься, вспорю тебе живот! — пригрозил он трактористу, который сразу затормозил и вопросительно глянул направо.

Там, на поросшей чаиром меже между двумя участками сидел на корточках Тойли Мерген.

— Не обращай внимания! — спокойно приказал бригадир. — Валяй дальше. Ты пашешь не его землю, а колхозную. У лодырей не должно быть приусадебных участков.

Только теперь разглядев зятя, Кособокий метнулся к нему. При этом он дважды упал, зацепившись за арбузные плети.

— Тойли, брат, не делай этого! — взмолился Гайли.

— Теперь поздно, — покачал головой Тойли Мерген. — Я ведь тебя предупреждал как человека, а ты не послушался.

Если один глаз Гайли был устремлён на зятя, то другим он косился на трактор, который двинулся дальше, таща за собой трехлемешный плуг, ровными пластами взрезающий землю на тридцать сантиметров в глубину. Ещё немного, и погибнет весь урожай, выращенный с таким трудом, с такой любовью и с такой выгодой. От волнения у Гайли Кособокого перехватило дыхание. А Тойли Мерген по-прежнему сидел себе на корточках и покуривал, греясь на солнышке.

— У тебя каменное сердце, — закричал Гайли, не найдя других слов.

— У меня каменное? — засмеялся Тойли Мерген и устроился поудобнее. — Тут ты ошибаешься, Гайли-бек! Это у тебя оно каменное. Иначе бы ты позаботился о колхозном добре, а не только о своём. Сам посуди, что будет, если выращенный народом хлопок останется в поле и попадёт под дождь? Подумал ты об этом? То-то и дело, что нет. А ведь это не чужой хлопок, а твой и мой.

— Тойли! Не делай этого! — склонив голову, молил Кособокий. — О хлопке поговорим потом. Сначала останови свой трактор.

— О хлопке есть смысл говорить либо сейчас, либо уже на будущий год, — сказал рассудительно Тойли Мерген и, опершись на локоть, прилёг.

Трактор тем временем неумолимо приближался к арбузам.

Кособокого прошиб пот от ужаса. Он уже был не в силах смотреть в ту сторону и на мгновение даже зажмурился.

— Я буду жаловаться! — пронзительно закричал он вдруг и подпрыгнул, будто к нему прикоснулись раскалённым железом. — Ты ещё за это ответишь… Глядите, люди, что он со мной делает!

С этими словами Гайли угрожающе схватился за ржавый кетмень, валявшийся у межи.

— А ну, положи кетмень на место! — поднялся в полный рост Тойли Мерген и приблизился вплотную к Кособокому. — Перестань попусту кричать. Всё равно никого кругом нет — весь народ в поле.

Кособокий вяло отшвырнул кетмень, хлопнул шапку оземь и рухнул перед зятем на колени, бессильно бормоча:

— Тойли! Я был неправ… Обещаю тебе исправиться.

Увидев, что трактор остановился, Тойли Мерген крикнул в ту сторону:

— Ты чего стал? Валяй дальше… Из его обещаний обеда не сваришь. Завтра он скажет, что сам хозяин своему слову, и наплюёт на нас… Поторапливайся!

— Не говори так, Тойли! Я во гневе на всё способен…

— Ты только и способен, что пожрать на дармовщину, — отмахнулся Тойли Мерген. — Пока не увижу тебя на хлопковом поле с фартуком на шее, ни одному твоему слову не поверю.

Кособокий опять вскочил и, схватив зятя за руку, стал с силой трясти её.

— Останови трактор! Прошу тебя, останови трактор! — приговаривал он.

— Отстань! — сказал Тойли Мерген и снова прилёг на траву.

— Значит, всё перепашешь?

— Обязательно.

— Через мой труп! — в отчаянии крикнул Кособокий Гайли и, высоко подкидывая свои длинные ноги, кинулся наперерез трактору.

Мотор сразу умолк.

Несколько раз затянувшись сигаретой, Тойли Мерген отбросил её и встал.

— Ты почему остановился? — обратился он к трактористу. — Продолжай.

— Как же можно, Тойли-ага?

Паренёк вытянул шею из кабины и округлившимися глазами смотрел на Гайли Кособокого, лежавшего на земле поперёк борозды.

— Да, ну и дела! — покачал головой Тойли Мерген. — Что же, на сегодня, пожалуй, хватит.

XXII