Сорок монет

— Это для тебя он напрасный. Для вас напрасный. А для меня…

— Не будем пока говорить о женитьбе Амана.

Уберём урожай, тогда посмотрим. А сейчас и без того суматоха.

— А когда ты не бываешь занят? Мне, Тойли, нет дела до твоей суматохи! Я тебе ещё раз говорю: если та дура…

— Опять дура! Постыдилась бы, Акнабат.

— Да, да! Имей в виду, если та дура войдёт в эти двери, ты меня здесь больше не увидишь. Это — во-первых. А во-вторых, будь она даже ангелом, мне такой невестки не нужно. Я должна сама выбрать.

— А кто тебе мешает? Выбирай! Ходи, смотри, знакомься.

— Зачем мне ходить и смотреть? Вон прошлый раз разбежалась, до сих пор не могу в себя прийти. У меня и без хождений есть на примете девушка — что твой цветок.

Как ни торопился Тойли Мерген, но тут он счёл нужным задержаться.

— Кто такая? — озабоченно спросил он.

— Раз есть Язбиби, я никуда и шагу не сделаю.

— Язбиби? Дочь Неуклюжего Илли?

— Что, разве плохая девушка?

— Может, и неплохая, только на чей взгляд… Для Амана…

— Не будем смотреть на неё глазами Амана. У нас ведь и свои глаза есть.

— А если Аман с тобой не согласится?

— Не пойдёт он против материнской воли. Я уже обо всём договорилась.

— С ним?

— Ты что, простых вещей не понимаешь? С матерью этой девушки. Она согласна.

— И отец согласен?

— Неуклюжий против Донди и пикнуть не посмеет.

— Ну, хорошо, а сама Язбиби согласна?

— Кто это девушек спрашивает!

— А если ты ошибаешься, Акнабат?

— Акнабат в таких делах не ошибается. Это ты в облаках витаешь. Всё уже готово. Осталось только калым вручить. И не такой уж большой. Отнесу нм деньги на «Волгу» да шестьдесят халатов — и всё будет в порядке.

Тойли Мерген засмеялся:

— Аппетит у них, не сглазить бы, отменный.

— Какой бы ни был аппетит, такая теперь цена. Вот я и не стала торговаться.

— Где же ты возьмёшь столько денег?

— Как где? Ты мне дашь!

— От меня ты и копейки не получишь.

Акнабат опешила и умолкла. Но ненадолго.

— Когда не нужно, ты готов тысячи бросить на ветер! — упрекнула она мужа. — А для единственного сына…

— Какие тысячи?

— А сколько стоит дом, который ты подарил городу? Почему ты его не продал?

— Видно, тебе этого не понять, Акнабат.

— Зато тебе всё понятно, Тойли. Для посторонних ты самый щедрый, а как сына женить — подешевле норовишь. Ведь не зря говорят: «Дешёвое желанным не бывает».

— Эта поговорка давно устарела, Акнабат. Сидишь тут с закрытыми глазами и не видишь, куда жизнь идёт. А ты оглянись по сторонам. Теперь всё по-другому. Ну, покажи мне такую молодуху, которая радовалась бы большому калыму при нелюбимом муже. Вот видишь! Значит, и за дорого счастья не купишь.

— Может, время той поговорки для кого и прошло, а только я всё равно после полудня пойду к Неуклюжему договариваться насчёт свадьбы, — упрямо твердила своё Акнабат. — Мог бы не обижать меня в такой день.

— Я уже и так стараюсь тебя не обидеть, но неужели ты сама не понимаешь, что Аман — советский инженер, а ты калым… Или, может, ты считаешь нас обоих дураками и просто морочишь нам голову?

— Ну, особенно-то умными, конечно, не считаю.

— Довольно нам препираться, Акнабат, — рассердился в конце концов Тойли Мерген. — А не то я сам отправлюсь к Неуклюжему и попрошу его прогнать тебя, когда ты заявишься.

С этими словами Тойли Мерген решительно поднялся. Он вышел из дома и направился к шурину.

Когда Тойли Мерген подошёл к дому Кособокого Гайли, тот уже загрузил свой «Москвич» морковью и луком и теперь наскоро жевал что-то, стоя посреди веранды, перед тем, как отправиться на базар.

Увидев зятя, Гайли обнажил в улыбке свои щербатые зубы.

— Заходи, Тойли, заходи! Есть хочешь? Кашей угощу. Молочная, вкусная…

Не отвечая на приглашение, Тойли Мерген спросил:

— Ну как, сдержишь слово?

— А какое я тебе давал слово? — прикинулся простаком Кособокий Гайли.

— Если ты мужчина, то и сам помнить должен. Ты тогда сказал: начинай, мол, со своего сына. Вот я с него и начал. Аман уже работает на уборке хлопка. Да не только он — и других немало.

— Например?

— Ты и без меня знаешь.

— Откуда мне знать, если я никуда не выхожу, никого не вижу.

— Возьми хотя бы Эсена Сары… Возьми Оразмамеда. Все стараются. Теперь и твоя очередь, Кособокий.

— Ну что ты пристал, Тойли! И без меня как-нибудь соберут твой хлопок. Некогда мне.

— Выходит, мы тогда зря толковали, посреди базара? Или, может, не зря? — с угрозой в голосе произнёс Тойли Мерген.

— Почему же зря?.. — Гайли Кособокий с сожалением облизал ложку и положил её на край миски. Потом лениво потянулся и кивнул в сторону своих огородов. — Если я пойду собирать хлопок, что станет с моими овощами? Перезреют и сгниют на корню.

— Разве у тебя одного овощи? Другие вон сдают их заготовителям по государственной цене и горя не знают. А ты из-за копейки удавиться готов.

— Ты мои копейки не считай! — ступая бочком, двинулся Гайли к машине. — Я сам знаю, кому и куда сдавать овощи. У меня жена на вас работает — вот и достаточно.

— Где же твоя совесть, Кособокий?

— Моя совесть при мне! — отрезал Гайли и отворил дверцу машины.