Читаем Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы) полностью

Письмо жене.

“Моя дорогая Гретль,

В то время, как целый день ты воюешь с детьми и полностью занята их делами, я сижу здесь: читаю, рисую и немного копаюсь в саду. Конечно, в этом смысле моя совесть не чиста. Если я когда-нибудь вернусь домой, я сделаю все, чтобы снова занять в семье достойное место.

За это время я не поднялся ни на одну ступеньку, даже по обычной лестнице, но при определенных усилиях я снова смогу стать хорошим альпинистом. Мне не хотелось бы, чтобы Фриц был отдан в пансионат. Я не сторонник пансионатов. Я только что прочитал две книги по детской психологии. Одна из них на английском, и я не все хорошо понял. Узнай, пожалуйста, есть ли в Гейдельберге детский психолог. Если есть, то отдай Фрица в его руки.

Твой Альберт”.

Следующее письмо написано Шпеером жене после известия о смерти матери.

“Моя дорогая Гретль,

Пожалуйста, не думай, что тяжелая утрата создаст непреодолимые трудности в моей уединенной жизни и что я не смогу это пережить. Конечно, в тюрьме я более обостренно воспринимаю значение семьи и невосполнимость утраты. Но природа устроила так, что со временем боль не возрастает, а постепенно притупляется. Время лечит. Ты это знаешь после пережитого за последние годы.

Несмотря на все невзгоды, я остаюсь таким же, как и был раньше.

Твой Альберт”.

<p>Глава 14</p>

Из отпуска вернулся английский переводчик Водяев. Отдыхал в Австрии и Италии. Ему уже за 60, но он одинокий. Правда, собирается жениться на австриячке, тоже немолодой. Всегда улыбается, прекрасно говорит на многих языках. Родился в одной из среднеазиатских республик. Часто вспоминает свое детство, проведенное в СССР.

В мае уехал американский переводчик Кублицкий, неприятный и всегда чем-то озабоченный тип. Работал очень мало. Уехал неожиданно и странно. Так что у американцев остался теперь только один переводчик – Файерстоун. Из всех их переводчиков он один не из эмигрантов, коренной американец: веселый, даже несколько бесшабашный. Говорит на многих языках, бойко, но с ужасным акцентом.

Интересный человек французский переводчик Жан де Войод. Ему уже много лет, но он тщательно следит за собой – подтянут, всегда в прекрасном костюме, любит тройки. Бегло, без акцента говорит по-русски. Любит русских и всегда старается быть рядом. В молодости в гражданскую войну он служил летчиком во французской армии в Одессе. С улыбкой вспоминает то время. “Шпротики” – так мы называли прелестных одесских девушек. Любит рассказывать о своей жене, которая умерла пятидесяти лет при странных обстоятельствах. Она была полковником французской армии, хорошо знала русский, была награждена орденом Почетного легиона. Де Войод носил с собой фото ее могилы – на памятнике, кроме нее, было выбито его имя с датой рождения и… прочерком смерти. Де Войод неожиданно уехал в Штаты, влюбившись в жену директора Шпандау майора Федушки. Поселился в их семье, писал нам, что счастлив.

Я снова увиделась с нашим журналистом и писателем Юрием Корольковым. Он напомнил о Мусе Джалиле. Увы, мы уже точно установили, что татарский поэт, будучи в плену во время войны, содержался и был казнен в берлинской тюрьме Моабит. Корольков был в свое время на Нюрнбергском процессе. Посмотрел мои дневниковые записки, советовал писать подробнее. Я познакомила его со своим начальником, и Юрий просил разрешения посетить тюрьму. К сожалению, это невозможно: по Уставу журналистов туда не допускают, даже персоналу нельзя входить с фотоаппаратом. Узнала, что Юрий пишет книгу о Рихарде Зорге, и вспомнила отца. Война нас застала в Японии, где работал мой отец.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии