Сорок лет Чанчжоэ

От основания башни к ее нутру тянулась цепочка рабочих, как русских, так и корейских. Из рук в руки рабочие передавали красные кирпичи, раствор и всякий необходимый строительный материал. Делали они это так быстро, как будто хотели закончить строительство уже сегодня до захода солнца.

– Пожалуй, в башне уже футов четыреста! – предположил полковник.

– Пятьсот, я думаю, – высказала свое предположение девушка. – Велик русский народ в своем стремлении к иллюзиям!

На вершине башни, на строительной площадке, были установлены усиливающие голос устройства, чтобы народ мог не только следить за происходящим, но и слышать, что творится между рабочими, какие следуют команды.

– Мы кладем трехсоттысячный кирпич! – прокатился над площадью голос.

– Ягудин, – определила Франсуаз. – Какой мощный голосовой аппарат.

– Вы знакомы с ним лично? – поинтересовался Шаллер.

– Видела пару раз.

– И что он за тип?

– Любопытный. Он может быть и романтиком, и изувером. Чем-то на вас походит.

– Что же, я похож на изувера?

Девушка не ответила, так как ей помешал голос Ягудина, вещающий с высоты.

– Сограждане! – возвестил голос. – Хочу обратиться к вам с речью! Позволите ли мне сделать это?..

– Позволяем! – донеслись голоса из толпы. – Говори, Ягудин! Мы рады услышать тебя.

Ягудин прокашлялся.

– Я хочу сказать, что вы, собравшиеся на главной площади, есть народ! Не побоюсь сказать, что вы – прогрессивное человечество! Ваши лица устремлены вверх, вы собрались в кучу, чтобы стать непосредственными соучастниками величайшего события, творящегося на ваших глазах! Ваши уши, ваши глаза направлены на уникальное строительство Истории – Башню Счастья!.. Я слышу ликующие возгласы людей, исходящие из самых потаенных глубин сердец! Ваши ли это голоса, или ангельские призывы?..

Народ внизу заволновался и закричал:

– Наши голоса, наши! Мы с тобой, Ягудин!.. Продолжай!.. Ура-а!..

– По-моему, он издевается, – зашептала в ухо Шаллера Коти.

– Но делает это тонко, – добавил полковник.

– Крики – ура" непрерывно сотрясают площадь и мои уши! – продолжал вещать Ягудин. – Ваш порыв напоминает мне огнедышащий вулкан, и его можно сравнить с радостью миллионов одновременно разродившихся женщин! Никогда еще человечество не сталкивалось с таким массовым проявлением мира, дружбы и солидарности между русским и корейским народами! Нам будет что оставить в наследство нашим детям, внукам и правнукам! Мы оставим им Башню Счастья!

– Хотим тебя видеть! – закричала толпа. – Появись перед нами! Видеть тебя хотим!

– Вы ощущаете приближение счастья?

– Ощущаем! – ответила толпа в слаженном порыве.

– Громче!

– Ощуща-а-ем!

– Смотрите, вон он, – показала наверх Коти. – Лезет на стену.

И действительно, на самую вершину, на только что выложенные кирпичи, взобрался бородатый человек, воздевая к небесам руки.

– Вы хотите счастья? – спросил человек.

– Хотим! – дружно отозвалась толпа.

– Вы верите, что по Башне можно перейти в райские кущи?

– Верим!

– Верите?

– Верим!!!

Человек на вершине на мгновение замолчал, а потом вдвое громче заорал:

– Ну и идиоты! Кретины! Быдло!

После этих слов Ягудин чуть присел, затем расправил руки, словно птица крылья перед полетом, оттолкнулся ногами от свежей кирпичной кладки и с диким криком полетел…

– Быдло-о-о!..

Сначала показалось, что он летит параллельно земле, а на мгновение почудилось, что даже и набирает высоту, но это, вероятно, был оптический обман.

Народ замер, наблюдая свободный полет Ягудина. Франсуаз прикрыла рот ладошкой, словно сдерживая крик. В народе потеснились, образуя площадку на месте вероятного приземления купца. Ягудин пару раз взмахнул руками, крутанул, словно орел, шеей и рухнул патлатой головой на булыжную мостовую. Голова его не раскололась, как следовало ожидать, а глухо ухнула о камни. Глаза Ягудина вертелись еще несколько секунд после падения, он попытался что-то сказать, но изо рта вышла кровавая пена, пузырясь и лопаясь, мешая предсмертным словам.

Ягудин дернул ногой, и душа его отошла. Толпа сомкнула свои ряды, вознесла тело купца над головами и в траурном молчании потащила его куда-то по улицам.

– Уйдемте отсюда, – сказал Генрих Иванович, беря девушку под руку.

– Бедная Лиза, – проговорила Коти. Во взгляде ее была твердость, а щеки покрылись румянцем. – Бедная Лиза! – повторила она.

–Авто Франсуаз катило по пустой мостовой, удаляясь от центра города в сторону загородных поселков. В прозрачном небе горела дневная звезда, и, глядя на нее, Шаллер загрустил, вспоминая свои давние теории о животворящем космосе.

– Вот ведь как происходит, – думал полковник. – Как подчас неожидан человеческий конец. Лузгаешь семечки, а через мгновение твоя голова может быть расплющена сорвавшимся камнем. А ты в этот миг размышлял о чувственном наслаждении, лелеял его в своих членах, не задумываясь о предстоящей минуте. А дома тебя ждал привычный запах. Запах стен, нагревшейся крыши, запах жены и свой собственный аромат… Ах, я опять думаю о смерти", – поймал себя Генрих Иванович.