Сорок лет Чанчжоэ

– Забудьте! Меня мало волнуют условности. Я вовсе не комплексую по поводу общественного мнения о моей персоне. Иногда даже любопытно, когда о тебе фантазируют то, чего на самом деле не существует. Я не любительница афишировать свою личную жизнь и вам не советую этого делать! Мужчины более восприимчивы к недостоверным слухам о себе.

– Какие же слухи обо мне ходят? – спросил Генрих Иванович, вдруг уловив некую схожесть во взглядах Франсуаз и его жены. Такая же напористость и самостоятельность.

– Хотите честно?

– Предпочитаю.

– Говорят, что вы превосходный любовник.

– Интересно… Что же еще?

– Что вы несчастны. Что у вас что-то не заладилось в жизни… Может быть, какие-то душевные переживания. Вам все сочувствуют.

– Ерунда! – отрезал полковник, но тем не менее почувствовал прилив жалости к себе. Глаза заблестели.

– Все слухи возбуждают в женщинах пристальный интерес к вам! Есть в женщинах противная черта – проверять слухи.

Шаллер с удивлением оглядел Коти. Она опустила лицо, слегка покраснев щеками.

– Что вас больше интересует – хороший ли я любовник или мои душевные переживания?

– И то, и другое. – Франсуаз овладела собой и прямо посмотрела в глаза полковника. – Кстати, скажите, зачем вы раздавили тогда кур?.. Мальчишеский поступок. Была целая река крови.

– Вы мне нравитесь. Даже старик, увлекшись девицей, совершает мальчишечьи глупости.

– Вы не старик. – Франсуаз положила ладонь на руку Шаллера и погладила его крепкие пальцы. – И давайте не будем долго ухаживать друг за другом. Я вам нравлюсь, вы мне тоже. – Коти провела ноготками по могучему колену полковника и опять улыбнулась. – И потом, у меня давно не было мужчины. Надеюсь, я не очень шокирую вас?

За всем этим диалогом в щель ограды наблюдал вернувшийся Джером. В какой-то момент ему стало скучно, так как он не улавливал смысла разговора. Мальчик уже было собрался уходить, как вдруг мужик положил руки на плечи девушки и принялся целовать ее губы, лицо, плечи, приспуская до локтей халат. Джером видел, как Шаллер ласкает языком груди Франсуаз, как соски превращаются в орешки, твердея на глазах, как девушка, откинув голову, выпячивает грудь вперед, словно вталкивая ее в рот партнеру, а тот, словно младенец, сосет ее, оставляя на коже мокрые красноватые следы.

Несмотря на то что эта сцена абсолютно не нравилась Джерому, он продолжал подглядывать, чувствуя, как живот опять схватило бетоном, и если минуту назад ему хотелось помочиться, то сейчас это желание прошло.

То, что случилось дальше, мальчик не пытался осмыслять тут же, он просто вперился глазами в происходящее, забыв обо всем на свете.

Халат соскользнул с бедер девушки, обнажив плоский живот с черным треугольником, к которому приник в жадном поцелуе мужик. Джером отчетливо видел, как дрожат его ладони-лопаты, охватывая ее зарозовевшую задницу, как изгибается широченная спина…

– Господи, –лихорадочно подумал Джером. – И у нее на лобке растут волосы! Что же это у меня?.." Девушка приподняла за локти мужчину, перехватывая влажными губами его рот, целуя в колючий подбородок, теребя волосы. Ее пальцы пытались расстегнуть пуговицы мундира, но ноготки соскальзывали с латуни, туго сидящей в петлях, и она вновь и вновь повторяла свои попытки, пока верхняя пуговка не выстрелила куда-то в клумбу, раскрывая бычью шею Шаллера.

Держа одной рукой девушку за бедро, второй полков ник судорожно расстегнул мундир, сдернул его и повалил Коти в траву. Он чувствовал на своем теле скользящие змейками пальцы Коти, ласкающие его живот, забирающиеся во влажные подмышки, слегка корябая кожу на груди.

Джером со всей силой прижался лбом к щели и смотрел, как девушка дернула за ремень кобуры, сбрасывая ее в траву, как расстегнула брючные пуговки, как блеснул белизной зад мужика, как выскочило из галифе невероятно выросшее естество, как оно устремилось к черному треугольнику, вонзаясь в него…

Дальнейшее Джером квалифицировал как куриную жизнь. Один, как петух, скакал на другой, как на курице, с единственной разницей, что происходило это гораздо дольше. Джером даже на мгновение пожалел, что с ним нет его самострела, а то бы он пострелял. Бетон с его живота стек, он потерял интерес к происходящему, отлип от щели и зевнул во весь рот. Захотелось помочиться.

– Вероятно, я наблюдал то, о чем мне не хотел рассказывать Супонин. Теперь я знаю, что происходит между женщиной и мужчиной. То же самое, что и между курами. Экая мерзость – жизнь!" Джером еще раз заглянул в щель. На тело девушки вновь был надет китайский халат, лицо ее было красным, словно она натерлась клубникой, а рот растянулся в глуповатой улыбке. Мужик, натянув штаны, пил прямо из графина клюквенный напиток, хрустя кусками льда, и попутно утирал со лба пот. Джерому некуда было идти, и он от нечего делать лег неподалеку под деревом, закусив травину.

Между тем Франсуаз Коти, отдышавшись, закурила тонкую сигаретку, вставленную в янтарный мундштук с серебряным колечком, пыхнула дымом вверх и посмотрела на Шаллера спокойным и удовлетворенным взглядом.