Сорок дней спустя

Они собрались в бывшей воспитательской комнате на втором этаже. Здесь был накрыт русско-шведский стол: пиво, водка, мясная нарезка, рыбка, хлеб, огурчики. Впрочем, к выпивке пока почти не притронулись. Непринужденная обстановка могла помешать – разговор предстоял серьезный. Они не были фанатиками здорового образа жизни, но сегодня надо сохранить ясную голову.

– Ну, объявляю партсобрание открытым. Что с кворумом? – обвел глазами комнату Богданов. – Вижу, нет Рината.

– Он звонил, у него сын заболел.

– А Семен Семеныч, охотничек наш?

– Теща, говорит, преставилась. Поминают.

– Порвали два баяна, знаю, – грубо пошутил Владимир. – Ну а Василий?

– Который?

– Из администрации.

– Загорает.

– Не на нарах, надеюсь?

– Да нет, в Турции вроде.

– Ясное дело, бархатный сезон.

«Кто бы спорил. Но про старых друзей забывать не годится. Обещал ведь ОЗК и противогазы списанные привезти, козлина… Может, они и на хрен не нужны, но лишними бы не были. В крайнем случае лохам бы спихнули. Эх…»

Не хватало пятерых. На три больше, чем в прошлом году. Ладно, допустим, бывают уважительные причины. У одних свадьба, у других похороны, у третьих срочный вызов на работу. Но на этот раз двое вообще никакой внятной отмазки не назвали: мол, идите на фиг со своим выживанием, у нас дела поважнее есть.

Плохо. Херовато, по-японски говоря. Да, ряды поредели; настоящие, те, с кем начинали, когда не было ничего, кроме заброшенных корпусов посреди леса, уходят, а на их место пытаются прибиться сопляки, психи и шуты гороховые… которые изредка умеют прикидываться серьезными и дельными. Богданов старался не подпускать таких к Гнезду на пушечный выстрел, но иногда случались осечки.

Да и они, «ветераны», несгибаемые, не молодели. Люди уходили, не на погост, конечно, – самому старшему из них стукнуло сорок пять, а средний возраст колебался около тридцатника. Просто рано или поздно в жизни находились другие занятия. И не оставалось времени для дела, которое когда-то казалось самым главным. Выживания хватало и в серых буднях перманентного кризиса.

Владимир знал, что так же дела обстояли и у уральцев, и у красноярцев – там были самые крупные сообщества, – хоть это и не успокаивало. Даже те, кто вначале горел энтузиазмом и ссал кипятком, остывали. Законы человеческой психики таковы, что нельзя бесконечно находиться в напряжении. Попробуй покричать «Волки!» каждый день, и рано или поздно это задолбает даже самых преданных и близких. А Кассандру, которая постоянно врет, порвут еще быстрее.

Он не считал себя пророком, просто еще в школе учителя отмечали у него отменную способность к анализу. Быть выживальщиком – значит быть сейсмологом, а не шаманом. Чтоб предсказать землетрясение, надо не гадать на кофейной гуще, а регистрировать слабые колебания земной коры (в их случае: события экономической и политической жизни). Иначе в тот час, к которому готовишься годами, ты ничем не будешь отличаться от остальных баранов. И станешь мертвым выживальщиком.

За эти пять лет они дважды устраивали общий сбор, своеобразную репетицию БЖ, для правдоподобия приуроченную к острым событиям в мире. Один раз провели сбор после теракта в Вашингтоне и последовавшего затем удара амеров по Сирии, другой – после обвального снижения курса доллара и небывалого падения цен на жилье (как оказалось, временного).

Получив сигнал, они должны были в течение дня прибыть с семьями в лагерь, захватив все необходимое для автономного выживания плюс как можно больше продуктов – в лагере имелся запас, но он был не резиновым. Затем надо было расконсервировать лагерь и прожить в нем около недели. Сбор показал хорошую степень готовности… но с тех пор минуло три года, и они никак не могли выкроить время для нового. А может, энтузиазма не хватало.

Глобальный кризис между тем развивался, постоянно подкидывая хорошие поводы, ставшие уже привычными. Локальные войны, интервенции, социальные и гуманитарные катастрофы шли косяком. Но все это было где-то далеко и только сейчас началось под боком.

И теперь, когда обстановка на Украине нагрелась до точки кипения, а крикуны в Раде вовсю таскали друг друга за чубы, Богданов решил бросить клич еще раз. Почти без труда ему удалось убедить и остальных в необходимости очередного сбора.

Вопреки мнению тех, кто знаком с движением понаслышке, база не была «тайным убежищем». Нет, конечно, информация о Гнезде предназначалась только для избранного круга и не доводилась до тех, кто ходил с ними на посиделки с пивом или на покатушки на джипах, но ведь абсолютная конспирация недостижима. И именно поэтому конспирация не была их главной целью. В конце концов, что им, если о них узнает кто-то из Владивостока или Бреста? После наступления БЖ возможности для перемещения будут резко снижены.

Не была база и местом, где «параноики» (так их называли посторонние) собирались пересидеть крушение государства или тем более цивилизации. Она была перевалочным пунктом и временной стоянкой, где можно прожить от месяца до двух лет.