Сорок дней спустя

Добив тяжелораненых, победители собрали трофеи. Женщин – две каким-то образом затесались в толпу – сразу отделили и отогнали как ценную добычу. Оружия на площади осталось немного, а в «китайскую стену» они пока не лезли. Газ летуч, но подождать часок было не лишним.

– Мент, дружбан, ты че, не успеешь титьку помацать? – окликнул Мясник своего помощника, с плотоядной ухмылкой ощупывавшего бабу, у которой в отличие от второй было хоть немного мяса на костях.

Тот окрысился, но женщину оттолкнул – так, что та с размаху села.

– Успеешь еще, Казанова, – повторил Мясник. – А пока бери новеньких и валите стройбатить. У нас жмуров полный дом. Гребаные чекисты за месяц ни хрена не сделали для обороны. Как планы строить, так каждый Тухачевский, елы-палы, а даже окно кирпичами заложить не могли. Чтоб к утру было сделано. И на неделю вам работа найдется. Будете территорию от хлама расчищать. Скамейки, обломки – все утащить. Чтоб, мля, никаких больше огневых точек тут не было.

– Мясник. Ты это… – хотел возразить Мент, которому явно не улыбалось торчать на морозе и присматривать за рабами.

– Что «это»? – язвительно усмехнулся Мясник. – И крышу починить не забудьте.

Правая рука бывшего городского сумасшедшего пробурчал что-то себе под нос, но подчинился.

* * *

– А ты, мля, настырный. Жить, видать, сильно не хочешь. – Мясник подошел к пленным, и Данилов увидел на уродливом лице пропитанную кровью повязку. – Ну, что будем делать с вами, герои? – Он оглядел шеренгу пленников. – Ты. Ты… Ты. И ты тоже. – Сашин тезка напоминал надзирателя из фильма про концлагерь. – Шаг вперед.

Те, на кого указал его палец, и Александр в том числе, рванулись вперед, будто спринтеры.

– Мент, этих на уборку. Остальных в ТЦ на раскопки.

Тех же, кто остался на месте, четверо боевиков (как еще назвать бородатых мужиков с автоматами и свирепыми рожами?) увели в сторону «Оптимы».

Данилов осмотрелся. В его шеренге было человек десять – похоже, самых крепких, и Саша удивился, что попал в их число. Больше всего ему хотелось облокотиться на что-нибудь, но ближайший фонарный столб был далеко, а стреляли тут без предупреждения.

– Харэ прохлаждаться, труба зовет, – рявкнул тот, кого звали Мент, сплевывая шелуху от семечек. – Пошли, крысы подвальные, для вас до хера работы.

Это был мужик под сорок в омоновском городском камуфляже с милицейской поясной кобурой поверх. И он был первым человеком с лишним весом, увиденным Сашей после Затмения.

А его прежний знакомый, похоже, продвинулся по служебной лестнице. Во всяком случае, распоряжался Мясник как полновластный хозяин.

«Мясник, Чекист, Мент, – вяло подивился Данилов. – Взрослые люди, а имена свои позабыли, что ли? Как в шайке. Или в племени мумбо-юмбо, ей-богу».

Пришлось с головой окунуться в работу. Первое их задание раньше выполнялось людьми, которых когда-то звали мортусы. Началась она не с площади, а с территории самого кинотеатра, с лестниц, коридоров и залов.

Когда они закончили, перед зданием в ряд лежали четыре десятка мертвых тел. Среди них был и Дмитрий Генрихович по прозвищу Чекист, все в той же форме, но теперь не такой чистой. Половина головы Чекиста вместе с волосами отсутствовала, и было понятно, что бывшего вожака убили выстрелом в затылок.

Двое рядом с ним были раздеты догола. И, судя по их телам, истерзанным, почти сплошь синим от побоев, умирали они страшно. У одного из распоротого живота бурой змеей вываливались внутренности. Некоторые трупы изрешечены пулями, у других чернели аккуратные отверстия во лбу или в груди, у кого-то было перерезано горло. Почти все были без верхней одежды, некоторых смерть застала внезапно, другие выглядели так, будто погибли в бою. Трое почему-то оказались в противогазах.

Александр с напарником стаскивали по лестницам покойников, а потом на брезенте волокли их к траншее, и так продолжалось полдня. Потом всех пленников заперли в самый маленький кинозал, холодный как морг. Разрешили, правда, развести костер («Чтоб вы не сдохли раньше времени»). Был и обед – миска непонятной похлебки и полбуханки черствого хлеба. Данилов набросился на еду с жадностью, да и остальные не отставали.

Это был хороший знак. Раз кормят, значит, убивать пока не собираются.

Отдохнуть им дали недолго. Часа через два пришел Мент, еще злее, похоже, с похмелья, и опять повел на работы. Это была каторга: пусть не Освенцим, но Беломорканал точно. Каторжане месили раствор, закладывали окна кирпичами и клали новые листы кровельного железа на крыше. Один бедолага в темноте сорвался и сломал шею.

Самой легкой работой была уборка снега и мусора.

К полуночи их опять отвели в кинозал, выдали скудный ужин, позволили немного поспать, а «утром» все повторилось. Дел было невпроворот.

В конце трудового дня посмотреть на их работу пришел сам Мясник – новый предводитель банды в сопровождении четверых откормленных холуев в маскхалатах и вездесущего Мента. Вид у последнего был как с сильного бодуна. Под глазами набрякли сизые мешки, норковая шапка в каком-то соре…