Сорок 2 дня (ЛП)

Флер улыбается, как чеширский кот.

— Ты выглядишь прекрасной, Лана, — говорит она, и я знаю, что она на самом деле говорит это искренне.

— Стойте ... а обувь, — восклицает Мадам, и бросается к задней стенки магазина.

Она возвращается с туфлями, которые инкрустированы такими же камнями, как и края листьев на груди, они так похожи на хрустальные башмачки Золушки. Только единственной девушки они могут быть в пору. Я одеваю их, и они, как влитые сидят на ноге, должно быть у Реджины наметанный глаз.

Напудренное лицо Мадам хитро улыбается.

— Ааа...подожди.... Что-то нужно сделать с твоими волосами.

Она выдергивает из большой вазы три шпильки с драгоценными камнями и умело поднимает мои волосы вверх, закрепляя их в таком положении. Мадам, чей возраст я медленно понимаю намного выше, хлопает в ладоши и выносит по-французски вердикт:

— Абсолютно потрясающая.

Я смотрю в зеркало и полностью соглашаюсь. Абсолютно потрясающая. Это платье поистине удивительное. Я никогда в своей жизни не чувствовала себя настолько гламурной или сексуальной. Я перевожу взгляд на Флер, и она улыбается.

— Никто не может забрать у тебя то, что действительно твое, — говорит она, и я улыбаюсь.

Мы выходим из «Бижу» и Том, уже поджидает нас, он кладет все наши пакеты в багажник и везет к знаменитому парикмахеру.

— Вы решили отрастить челку такой длины, — с укором говорит Брюс.

— Я жила в Иране, там женщинам не разрешается показывать свои волосы. Было легче позволять им расти, стягивать в пучок и покрывать платком голову, — объясню я.

— Ах, в результате этого у меня напрашивается следующий интимный вопрос, «ты везде такая прекрасная?»

Я заливаюсь, он мне так нравиться. Это редкость, что такой крутой парикмахер имеет такой хороший юмор. У него полный решимости подбородок и глаза, которые полностью считывают меня, но его взгляд, как будто раздевает. Если бы я не была полностью влюблена в Блейка, возможно, я смогла бы закрутить с ним роман.

— Но, честно говоря, — продолжает он, — что, черт возьми, заставило тебя уехать жить в эту забытую Богом страну?

— Моя мать родом оттуда.

— Ах! Я слышу, как она посещает очень красивую, выложенную изразцами, купель.

— Да.

Он касается моих скул.

— Ты очень похудела. Единственная челка будет слишком выделяться. Мне придется сделать перышки от рта и дальше и вернуть им мягкость.

Он именно так и делает.

Флер отдает шпильки девушке, которая сушит мои волосы и инструктирует ее.

— Только не используйте лак для волос, — говорит она и подмигивает мне. — Мужчины не любят жестких волос.

Девушка закончила заниматься мной, и я смотрю в зеркало и удивляюсь, потому что сейчас я совершенно другая.

Для Флер наступило время прощаться, и я чувствую, как подступают слезы. Она целует меня в обе щеки, и похоже она единственная, кто переживает и поддерживает меня.

— Все будет хорошо. Просто будь сама собой, и никто не сможет быть, более прекрасной.

Появившись в салоне эпиляции. я узнаю, что Роза вернулась обратно в Испанию. Крепкая немецкая женщина с красными руками и короткими, подстриженными под корень, ногтями быстрого забирает меня в процедурный кабинет. Уже не идет речь о варенье на бутербродах, съедаемых перед телевизором, и талантливом сыне, который учиться в художественной школе, немка делает все молча, безжалостно посвящая себя коже без волосков. Гертруда удалила полосками каждый волосок с моего тела. Когда моя кожа сделалась совсем красной, и ушел последний волосок, у нее вырвался вздох удовлетворения. В отличие от Розы, она не предлагает бесплатно сделать мои брови. Все это было, как будто из другого времени, когда жизнь была щедра ко мне.

В маникюрном кабинете, я выясняю, что мои ногти слишком коротки для французского маникюра. Девушка предлагает сделать акриловые, и в какое-то мгновение я понимаю, что мне очень хочется, потому что у меня никогда их не было, и, кажется, что смотреться они будут превосходно, но меня посещает мысль, что я случайно могу поцарапать нежную кожу Сораба, пока меняю ему подгузник, поэтому отказываюсь. Она показывает рукой в сторону полки, заполненную разноцветными лаками.

— Выбирайте цвет.

— Белый, — говорю я. — Я хочу покрасить белым лаком.

В машине, я восхищаюсь своими ногтями, насколько красиво и ухоженно они выглядят.

— Том, — обращаюсь я. — Если ты дашь мне ключ от пентхауса, ты можешь забросить меня домой, а я потом возьму такси и приеду в пентхаус.

— О нет, мисс Блум, мне платят за это, чтобы я вас возил. Я получил хорошую трепку, из-за того, что выбросил вас у магазина в тот раз. Я могу доставить вас домой и подождать внизу, пока вы не будете готовы поехать в пентхаус.

Он выбрасывает меня у входа в дом и паркуется у темной лестнице, ожидая моего возвращения.

7.

Когда я вхожу в квартиру, Билли сидит за обеденным столом. Младенец лежит в переноске, находящейся на столе рядом с ней. В глубокой концентрации она склонилась над большим альбомом среди разбросанных тут же ручек, акварельных красок и мелков. Волосы падают ей на лоб, и я чувствую большой прилив любви к ней. Она поднимает голову и улыбается.