Соразмерный образ мой

Мартин сидел в поезде, а мир проплывал мимо. «Снаружи все неподвижно: крыши, трубы, граффити, небоскребы и велосипедисты; скоро появятся овцы и бескрайнее небо, какое бывает только в сельской местности… Раньше я думал, что есть два мира, внутренний и внешний, но, возможно, это немного ограниченно; я уже не тот человек, каким был вчера вечером, а когда окажусь в мире Марики, буду вовсе не тем, за кого она выходила замуж, и даже не тем, кого она бросила… Как же мы узнаем друг друга после всего, что произошло? Как же мы сможем совместить наши миры, которые убегают, когда мы движемся им навстречу? — Мартин обхватил пальцами флакончик из-под витаминов, который Джулия сунула ему в карман. — Все так хрупко и так великолепно. — Он закрыл глаза. — Вот оно… вот будущее… и вот оно опять…»

На вокзале в Брюсселе он купил сэндвич с ветчиной и солнечные очки; ему было тревожно, а дополнительная защита успокаивала. В витрине того же киоска он рассмотрел свое отражение. Бонд… Джеймс Бонд. В поезде «Талис» народу было больше, чем в «Евростаре», но соседнее кресло пустовало. Еще три часа. Он принялся за сэндвич.

Мартин выгрузился из такси у подъезда Марики. Он стоял в кривом, узком переулке и пытался вспомнить, случалось ли ему бывать тут прежде. Решил, что нет. Шагнув к дверям, он нажал на звонок рядом с именем Марики. Ее не оказалось дома.

Мартина охватила паника. У него не было предусмотрено такой возможности. Он в деталях рисовал себе эту сцену, представлял, как и что будет, но не мог предвидеть, что придется какое-то время околачиваться на улице. Он подергал дверную ручку. Сердце бешено запрыгало. «Нет. Не будь идиотом… дыши ровно…» Присев на чемодан, oн стал дышать.

Марика свернула в переулок, ведя за руль велосипед; поглощенная своими мыслями и поисками ключей в сумочке, она не сразу увидела запыхавшегося человека, примостившегося у подъезда. Когда она подошла ближе, он поднялся и окликнул:

— Марика.

— Мартин… oh, goh… je bent hier! — Ей мешал велосипед; она поспешно прислонила его к стене и повернулась к Мартину.

— Ты приехал, — сказала она.

— Да, — ответил он и протянул к ней руки. — Как видишь.

Они поцеловались. Там, под лучами солнца и доброжелательными взглядами случайных прохожих, Мартин заключил Марику в объятия, и годы улетучились прочь. Он вновь нашел ее.

— Пошли в дом, — предложила она.

— Пошли, — согласился он. — А выйти-то мы сможем?

— А как же? — с улыбкой ответила Марика. — Конечно сможем.

КОНЕЦ ДНЕВНИКОВ

Эди и Джек провели в Лондоне две недели. Каждый день они появлялись в «Вотреверсе» еще до завтрака и увозили Джулию в гости к старым знакомым или в поездку по Лондону, каким Эди помнила его в ранней юности, на заре банковской карьеры Джека, во времена их романа. Джулия была признательна, что ее хоть чем-то занимают, хотя темп казался ей нарочито быстрым, и были моменты, когда она перехватывала удивленный взгляд отца, адресованный матери, как будто истории, которые та рассказывала, не совсем совпадали с его воспоминаниями.

Однажды, когда Эди и Джек заехали к дочери, к ним вышел Роберт и перехватил их в саду перед домом.

— Эди, — сказал он, — мне надо с тобой переговорить. Можно тебя — буквально на секунду.

— Я подожду наверху, — сказал Джек.

Роберт повел Эди к себе. Квартира оставляла впечатление пустоты и заброшенности; хотя особого беспорядка не было, Эди поняла, что часть вещей уже вывезена.

— Переезжаешь? — спросила она.

— Да, перебираюсь мало-помалу, — ответил Роберт. — Мне тут невмоготу оставаться — почему-то.

Он провел ее через всю квартиру в каморку для прислуги. Это помещение фактически пустовало, за исключением нескольких коробок, заполненных большими тетрадями, фотографиями и всевозможными бумагами.

— Это мне оставила Элспет, — показал он. — Не хочешь забрать?

Эди оцепенела. Она сложила руки на груди, будто защищаясь, и стала разглядывать коробки.

— Ты сам-то прочел? — спросила она.

— Частично, — ответил он. — Я подумал, тебе они больше понадобятся.

— Мне они не понадобятся, — произнесла Эди, глядя на него в упор. — У меня к тебе просьба: сожги их, ладно?

— Сжечь?

— Будь моя воля, я бы развела большой костер и спалила все разом. Вместе с мебелью. Элспет даже сохранила нашу с ней кровать; я глазам своим не поверила, когда вошла в ее спальню.

— Хорошая кровать. Всегда любил ее.

— Так ты сожжешь эти бумаги? — напомнила Эди.

— Сожгу.

— Вот спасибо, — улыбнулась она.

Роберт впервые увидел ее улыбку; она мучительно напомнила ему улыбку Элспет. Потом Эди развернулась к дверям, и он пошел ее провожать через всю квартиру. У порога он спросил:

— А Джулия останется тут?

— Похоже на то, — ответила Эди. — Мы думали, она захочет вернуться, но нет. Ей кажется, что она предаст Валентину, если съедет из этой квартиры. — Эди нахмурилась. — Она стала очень суеверной.

— Неудивительно, — сказал Роберт.

Эди помолчала.

— Еще раз спасибо; это большая любезность с твоей стороны. Могу понять, почему Элспет и Валентина были к тебе неравнодушны.

Роберт покачал головой:

— Прости…

— Все хорошо, — сказала Эди. — Все будет хорошо.