В материалах светского суда содержится подробное описание казни, из которого следует, что маршал вёл себя достойно. Сначала он обратился с речью к Анрие и Пуату, в которой «…увещевал слуг своих во спасение душ их, прося их быть сильными и мужественными… верить в милосердие Божие и в то, что нет ни единого греха, каковой может быть свершён человеком и какового Бог наш милостивый не простил бы в благости Своей и милосердии, если грешник в сердце своем великое сожаление и раскаяние несёт и просит у Него прощения со всею твёрдостью».
Стремясь укрепить их дух перед смертью, Жиль напомнил, что «…должны возблагодарить они Господа нашего за знак его любви, что пожелал Он, чтобы они умерли в здравом уме и твёрдой памяти и не позволил, чтобы неожиданно были они наказаны за прегрешения свои, и даровал им столь пылкую к Нему любовь и раскаяние в грехах своих столь глубокое, что они не должны на этом свете бояться смерти и что сие есть лишь мимолетная кончина, без коей невозможно увидеть Господа во всей славе Его».
Закончив разговор со слугами, Жиль обратился к толпе, «…говоря, что он брат их и христианин, и прося народ сей, а также и тех из них, чьих детей он загубил, молиться за него Господу нашему, исполнившись пылкой к Нему любви, и просил у всех простить его от чистого сердца и заступиться за него перед Богом, как если бы они за себя просили». В конце своей речи маршал ещё раз огласил своё желание умереть первым, чтобы подать слугам пример мужества перед лицом смерти. Просьба тут же была исполнена. «И умер Жиль де Рэ в раскаянии. И прежде чем пламя охватило тело его и внутренности, оно было извлечено и положено во гроб, каковой отнесён был в церковь кармелитов в Нанте, где и погребён. И тотчас же были повешены и сожжены помянутые Анрие и Пуату, так что остался от них лишь прах».
Как видно из описания, Жиль не терял самообладания. До последней секунды он придерживался принятой на суде тактики: признаваться и каяться так, чтобы в его словах не было явной лжи или самооговора, который можно трактовать как самоубийство. В зале заседаний он хоть и не отрицал показаний «соучастников», но и не добавил к ним ни одного эпизода… Теперь же, на месте казни, Жиль просил прощения у всех, чьих детей он «загубил». Опять же, не уточняя, где, как и когда это произошло. Слова маршала можно трактовать как признание вины в инкриминируемых ему преступлениях, а можно – как раскаяние в убийствах, совершённых во время боевых действий. Ведь в такой огромной толпе наверняка были люди, чьи дети погибли в дни восстания Пентьевров или в междоусобных феодальных войнах, которые маршал вёл на территории Анжу и Бретани.
Гробница, в которой захоронили тело Жиля де Рэ, просуществовала до Великой французской революции. В 1793 году разъярённая толпа ворвалась в церковь и изломала в куски каменное надгробие. Останки маршала были уничтожены. Так закончился земной путь Жиля де Рэ, который за свою короткую жизнь успел испытать и яркие триумфы, и глубокие разочарования. Одни до сих пор считают его величайшим героем, униженным и оболганным подлыми врагами. Другие – жестоким маньяком, рабом извращённых желаний, одержимым манией убивать. Похоже, спор о личности Жиля де Рэ и его роли в истории Франции утихнет ещё не скоро.
Со смертью опального маршала борьба за земли его семьи не закончилась. Она лишь перешла в новую фазу. Главными целями теперь стали вдова Жиля – Катрин де Туар, и его дочь – Мария де Рэ. Первая победа досталась бретонскому клану. Катрин де Туар вскоре после кончины мужа заключила второй брак с Жаном II де Вандомом, видамом Шартрским. Счастливый супруг принял титул сеньора Пузожа и 19 апреля 1442 года присягнул в верности герцогу Жану V, который вскоре назначил его своим камергером. Сведений о дальнейшей жизни Катрин в истории не сохранилось. Известно лишь, что умерла она 2 декабря 1462 года.
Однако самым ценным призом заслуженно считалась дочь Жиля – Мария. И здесь анжуйцы своего не упустили. Опекунство над богатой наследницей, а вскоре и её рука достались давнему стороннику Иоланды Арагонской – Прежану де Коэтиви, ставшему к тому времени адмиралом Франции. Жених был старше невесты на три десятка лет… Но кого в таких делах интересует мнение девушки? Впрочем, возможно, что Мария была и не против этого брака, ведь к Прежану де Коэтиви бежал один из ближайших соратников её отца – Роже де Бриквилль. В 13 лет девушки склонны доверять тем, кого знают с младенчества как друзей семьи. Что же касается самого адмирала, то с его стороны это был классический брак по расчёту. По условиям свадебного контракта, заключённого 13 июня 1442 года, Прежан де Коэтиви должен был принять фамилию и герб Рэ, после чего получал права на имущество и земли покойного тестя. Многочисленные долги Жиля семьи Коэтиви и Лаваль должны были разделить пополам, приняв на себя гарантии их выплаты. Если же супруги умрут, не оставив наследников, две трети их общего семейного имущества должно отойти клану Лавалей, и лишь одна треть – родне Прежана де Коэтиви.