Сопротивление материала

Следующие несколько месяцев прошли впустую. На «железке» никто про инженера Дедова слова худого не сказал. «Ну, не может того быть! – злился Григорий. – Чтоб человек столько лет рабочим классом командовал и ни разу никого не обидел?!» Ведь наверняка среди работяг всякие попадаются – и ленивые, и нерадивые, и выпивают, небось. И что же – никого не погнал? Или не отругал хотя бы? Правда, раз нашептал ему свой человечек: есть такой Федька, путевой обходчик, забулдыга и дебошир. Вроде бы Дедов на него зуб имеет и неоднократно его прорабатывал при всех так, что мама не горюй. Григорий этого Федьку в буфет вокзальный заманил, проставился. Выждал, пока обходчик дошёл «до кондиции» – уж в чём-чём, а в степенях опьянения бывший сиделец знал толк! – и завёл с ним душевный разговор. Когда пьяненький Федька начал слезливо жаловаться «на жисть», Гришка решил: пора. Осторожно, как бы походя навёл разговор на начальство. Обходчик, который к этому времени уже начал подпускать матерное словцо, с наслаждением принялся костерить своего бригадира, и стало ясно, что разговор уходит в другую сторону. И тут-то Ивахнюк ввернул фамилию Дедова… Федька замолчал на полном скаку, шмыгнул красным носом и уставился на собутыльника мутными влажными глазами. Тогда, чтобы не выдать своего интереса, Гришка взял бутылку, налил себе и собрался было плеснуть своему «информатору». Однако тот решительно накрыл стакан дрожащей грязной рукой.

– Усё. Благодарствуйте…

Ивахнюк крепко выругался про себя и, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией, спросил:

– Ты чего?

– Пора мне.

– Так ещё же осталось! И ты мне не досказал, что там с инженером-то…

– А шо с анженером?

– Ну вроде, обижает он тебя…

– Кто?..

– Кто, кто! Инженер, ясный пень! – Гришка начал терять терпение.

– Какой анженер?.. – упёрся обходчик. – Я тебе ни про какого анженера не говорил. Я тебе про Миронченко талдычу, про бригадира нашего…

– Неееет, дружок, брешешь! Ты сам только что сказал, Дедов его зовут!

– Дедов? Это Илья Аркадьич что ли? А на шо он тебе?

– Ну как же, ты сам сказал: начальство житья не даёт…

– Так то начальство! А то Илья Аркадьич!

– А разве он тебе не начальник?

– Начальник-то начальник, да не мне, а Миронченке…

– Раз Миронченке – значит и тебе, дурья башка!

Федька на несколько минут задумался. Потом снова перевёл взгляд на Ивахнюка.

– Ты вот что. Ты Аркадьича-то с Миронченкой на одну доску не ставь!

– Чего так? – задиристо откликнулся Гришка. – Подумаешь, недотрога какая!

Федька вдруг грузно поднялся, с грохотом отодвигая стул, и просипел перегаром в лицо Ивахнюку:

– Я те щас покажу недотрогу!.. Ты!.. Ты! – он ткнул Гришке в грудь грязным пальцем. – Да что ты знаешь про Илью Аркадьича! Да он мне, – ободчик неловко выпрямился, ударил себя кулаком в грудь, пошатнулся и снова опёрся о стол, – Мне, Федьке-пропойце, руку подаёт! Это он не дал Миронченке меня уволить, чтобы дети мои не голодали, а ты!.. – он было снова ткнул пальцем в Гришкину грудь, но тот отстранился. – Ээээ!..

Федька махнул рукой и нетвёрдой походкой направился к выходу.

На третий день после этого, придя в райсовет, Ивахнюк не пошёл, как обычно, в свой кабинет, а свернул в то крыло, где располагался ЗАГС. «Светиться» было не к чему, и он, чтобы не называть фамилий, заранее выяснил, в каком году женился Илья. Он затребовал акты за этот год под предлогом «проверки фактов биографии кандидатов в члены партии» и, устроившись у окна, принялся листать книгу регистрации браков. Нужной фамилии, однако, в ней не нашлось, и он сказал об этом заведующей отделом.

– А тогда, Григорий Степаныч, вам в церкву надо! Тогда ещё почти все венчаться ходили.