— Прошу сюда, — сопровождающий указывает на парадный вход с вычурной вывеской «Звёздная пыль».
Ну надо же, как пафосно. Небось, за один вечер тут спускают годовой бюджет среднего форпоста. И в это вот хлебное местечко меня так настойчиво зазывают… Любопытно. Хотя… У них там и оливье, небось, не делают, так что всё тлен.
Внутри обстановка под стать названию — чёрные стены и полы с мерцающими искорками-звёздами, полупрозрачные колонны, парящие в воздухе столики… Всё вокруг так и вопит — смотри, смотри, мы элита, мы не чета вам, плебеям! Планеты меняются, понты остаются…
За высоченной стойкой метрдотеля дежурит субтильный гуманоид, упакованный в явно дорогую ткань. Кожа у него изумрудно-зелёная, будто свежий газон, а глаза — чёрные, с вертикальными зрачками. Экий огурчик с пупырышками…
— Прошу вас, — кланяется он, растягивая губы в елейной ухмылочке. — Ваш столик уже ждёт. Позвольте проводить…
Пока ксенос ведёт нас к точке назначения, прислушиваюсь к звукам вокруг. Приглушённые разговоры, деликатное позвякивание столовых приборов, шелест одежд. На первый взгляд — ничего особенного. Обычный светский гомон.
Однако сквозь него я различаю и кое-что поинтереснее. Тихий, едва различимый голос за неприметной дверью слева, из-за дистанции кажущийся шёпотом:
— Дегенераты! Я вам что говорил⁈ Их нужно было только припугнуть, а не крошить в труху!
Любопытно. Уж не связано ли это с тем, что обсуждали на улице. Какой-то громкой акцией Пакта, устроенной днём раньше.
А чуть дальше — встревоженный бубнёж официанта на кухне:
— … Ты слышал, кто сегодня в третьем кабинете? Сам Эстелин! Он же никогда не появляется! Не к добру это, ох не к добру…
Пока обдумываю услышанное, метрдотель подводит нас к массивной двери из тёмного дерева на втором этаже. Тихо шуршит уходящая в невидимый зазор створка, и я шагаю внутрь.
В комнате действительно холодно. Причём настолько, что кажется, кто-то забыл выключить портал, открытый прямиком в Арктику. В кресле у дальней стены посреди неприкрытой роскоши восседает антропоморфный ксенос. Сизая кожа и крупные черты лица, особенно мясистый нос с горбинкой. Бесцветные глаза залегают в глубоких провалах, окрашенных тёмным, словно чужак, как и я, страдает от жёсткого недосыпа. Голова совершенно лысая, покрытая тонкой коркой чистого льда, сбегающего вниз по щеке. Рассеянный взгляд устремлён на бокал с лазурной жидкостью, которая, увы, смёрзлась намертво.
Его доспех, щедро украшенный инеистыми узорами, несколько диссонирует с обстановкой. Похоже, кто-то отдаёт предпочтение надёжной броне, а не броским костюмам.
???
???
Обвожу цепким взглядом кабинет, отмечая расположение дверей, вентиляции, возможных укрытий. Привычка, въевшаяся в подкорку — сперва наметить пути отхода и оборонительные позиции, а уж потом думать об остальном.
— Егерь, — безэмоционально кивает Эстелин. — Спасибо, что принял моё приглашение.
— Очень не хотел тебя огорчать, — с кривой ухмылкой плюхаюсь в кресло напротив. — Что у нас сегодня на повестке дня? Война? Или так, дворовая склока?
Мышцы привычно напрягаются, готовые помочь телу в любой момент сорваться в бой. Уж больно подозрительна вся эта внезапная любезность. Особенно после того, как я отметелил их бойцов.
И в то же время не могу не признать — от грядущей схватки умов в предвкушении покалывают кончики пальцев. Сколько раз так уже было — сижу, улыбаюсь, веду светскую беседу, а сам зорко слежу за каждым жестом моего визави, готовый в любой момент ударить на опережение.
Ксенос начинает говорить сухими и бесстрастным тоном:
— Мои братья и сёстры, Те-Кто-Равны, считают меня донельзя скучным и бесчувственным, и в чём-то они безусловно правы. Мне нет дела до пустых увеселений. Меня не трогают обычные ссоры и перепалки. Меня не найдёшь в борделе или на арене, разгоняющим кровь по жилам в бессмысленной схватке с измученной тварью из дальнего уголка Сопряжения… А всё потому что я твёрдо понимаю, что важно, а что нет…
Эстелин отрывает взгляд от замёрзшего напитка и внезапно меняет тему:
— Знаешь ли ты, когда я в последний раз наслаждался вкусом дорого алкоголя?
— Сложно сказать, но судя по твоему облику, Мистер Фриз, сейчас ты можешь делать это разве что в виде ректальной свечи.
— Твои слова, сколь бы грубы и язвительны они не были, недалеки от правды.
Собеседник проводит по краю бокала пальцем, и тот за удар сердца покрывается сеткой льда, а затем трескается.
— Я забыл, что такое вкус горячей пищи или живительный ток вина по пищеводу.
— Слышал, у Креллика примерно такие же проблемы. Возможно, он что-то сможет посоветовать.