Соотношение сил

Смею напомнить уважаемым читателям, что великий Маркони ушел от нас за полтора года до открытия расщепления ядра урана. Его рекомендации по урану служат неопровержимым доказательством того, что гениальный ум продолжает жить и функционировать вне телесной оболочки».

Габи читала вместе с Осей, придерживала страницы, не позволяя ветру трепать их. Последнюю фразу Ося пробормотал вслух и покачал головой. Габи рассмеялась.

– Быстро сработали, твой Тибо молодец. Телесная оболочка у него толстая, но гениальный ум подхватил мою идею на лету, и Луку он нашел подходящего. Кто такой, пока не знаю. На фотографии выглядит убедительно.

– Да, забавно. Очередная наживка, вроде тех публикаций о британской бомбе немыслимой силы. – Ося скрутил газету в трубку, сунул в карман пиджака.

Вышли на набережную Пердоне. Он обнял Габи за талию. Из озера торчала вилка, обычная столовая вилка, но только гигантская, высотой с пятиэтажный дом, прибор для питания великана, рекламный знак фирмы «Нестле». На ее фоне фотографировалось семейство с маленькими детьми.

– В ближайшую неделю эта шикарная галиматья появится в десятке европейских газет. – Габи подняла руку и звонко щелкнула пальцами. – Потом Лука даст еще пару-тройку интервью, очень скоро станет знаменитостью.

– Ну да, конечно. – Ося кисло улыбнулся. – Кто-то из далемской команды не устоит, явится к знаменитому Луке за советом, как делить эти проклятые изотопы при помощи лучей Маркони. Вот тут мы его сцапаем и хорошенько завербуем.

– Мимо! – Габи помотала головой. – Ничего ты не понял. Помнишь выражение лица Вайцзеккера, когда мы заговорили о Маркони?

– Помню. – Ося скорчил брезгливую гримасу. – Будто что-то тухлое съел.

– Они все жуткие снобы. Для них имя Маркони дурно пахнет.

– Да, я заметил. Но все-таки этот покойный марсианин – нобелевский лауреат, изобрел радио. – Ося на ходу прижал Габи к себе и поцеловал. – Слушай, давай отдохнем и перекусим.

Сели за столик на открытой веранде кафе, заказали горячий сыр, салат и вино. Габи налила воды, отхлебнула.

– Нобелевский лауреат в последние годы жизни свихнулся. Изобретение «лучей смерти» можно считать сознательным блефом и мошенничеством, но устройство для общения с душами покойников и марсианами – это уже не блеф, а бред.

Официант поставил на стол корзинку с ломтями теплого хлеба, разлил вино по бокалам.

– Он что, действительно контачил с покойниками? – спросил Ося, разглядывая вино на свет.

– В том-то и дело! – Габи отломила хлебную корочку, прожевала. – Любая идея, поданная под соусом Маркони, для уважаемых ученых абсолютно несъедобна!

– Погоди. – Ося нервно усмехнулся. – Ты пытаешься таким образом убедить их вообще отказаться от попыток разделить изотопы? Ну, извини, это как-то совсем уж по-детски.

Габи закурила и, щурясь от дыма, спросила:

– Чем занимается твой Брахт?

Ося пожал плечами:

– Вынужденными излучениями. Но это не имеет никакого отношения ни к изотопам, ни к лучам Маркони. Вайцзеккер сказал…

– …что Вернер Брахт серьезный ученый! – перебила Габи. – Тоже занимается лучами, но другими. Доктор Штерн написал: участие Вернера Брахта значительно ускорит работу. Что он имел в виду? Ты сам сто раз повторял про изотопы. А потом я услышала то же самое от Тибо. Ну, будем здоровы.

Они сдвинули бокалы. Ося поперхулся, закашлялся, вино попало не в то горло. Габи протянула ему стакан с водой. Он запил, справился с кашлем и прошептал:

– Ты что, говорила с ним о Вернере Брахте?!

– Дурак! – Габи презрительно фыркнула. – С Тибо я говорила о Вайцзеккере, Маркони и о разделении изотопов урана. Подкинула ему идею гнать побольше галиматьи на эту тему. Лучи прицепила к Маркони, вполне логично. Брахта вообще ни разу не помянула.

– То есть ты использовала Тибо вслепую для своих целей? – Ося покачал головой. – Лихо, молодец!

– Для наших целей! Кстати, про изотопы он объяснил мне куда проще и доходчивей, чем ты.

– Ну, ясно, он физик по образованию. – Ося хмыкнул. – Изотопы… Если бы мне год назад сказали, что ты влезешь по уши в ядерную физику, я бы не поверил.

– Сам втянул меня и сам влез по уши. – Габи нахмурилась. – Слушай, ты когда-нибудь перестанешь перебивать?

– Все, прости. Так с кем ты говорила о Брахте?

– С Вилли, кузеном Максимилиана. Он не только слушал лекции Брахта, но и учился на одном курсе с фрейлейн Рон.

– Это еще кто такая?

– Угадай с трех раз. Даю одну подсказку. Рон – девичья фамилия.

– В замужестве Брахт? Зовут Эмма? – Ося тихо присвистнул. – Ну, тебе везет.

– Это тебе везет, а мне не очень. Вилли обожает показывать альбомы со старыми фотографиями и вспоминать студенческие годы. Твоя фрау доцент – красотка. Ну, во всяком случае, лет двенадцать назад была очень даже. Если тебе поручат ее разрабатывать, я буду ревновать.

– Пожалуй, стоит приударить за Эммой хотя бы ради этого, а то все время только я тебя ревную.

– Приударить придется. – Габи вздохнула. – Она и ее муж Герман работают все там же, в Далеме. Вилли наверняка знает о проекте. Когда я спросила, чем сейчас занимается Эмма Брахт, у него глаза забегали, сразу увел разговор в сторону студенческой юности.