Сонный лекарь-4

Андреас, Гуладор, Мохиндер, архонты из их свиты…

[Моё мнение ни во что не ставят?] — от этой мысли в сознании шевельнулись почти позабытые воспоминания.

Родовое поместье под Москвой, кабинет отца. Разорванный золотой паспорт аристократа летит в лицо патриарха. Да-а-а, вот оно! В сознании Салтыковых моё мнение всегда весило в девяносто девять раз меньше, чем их собственное. За все четырнадцать лет жизни в том доме никто ни разу передо мной так и не извинился.

Стоя перед Андреасом, я вдруг покачнулся. Картинка перед глазами поплыла.

[С тобой не случилось ничего хорошего, Миха,] — слышу голос деда наяву, он сказал мне это во время первого серьёзного разговора на старой квартире. — [Дар Довлатовых не пробуждается просто так. Гнев! Жаркий, полный силы саморазрушения и тёмных чувств, что не выразить словами! Вот, что выводит дар Довлатовых из глубокой спячки.]

[Довлатов, ты правда ничего не знаешь о Язве?] — перед глазами предстаёт Нерея, блистательный архонт [6] и гуру, чьё мастерство донесения смыслов до учеников почитается всеми преподавателями Куба. — [Твой дед десятилетиями подготавливал членов Комитета к прорыву сквозь ранги: архонтов — в абсолюты, а абсолютов — в архимаги. Нашей матери Аталанте он тоже помогал, когда она перешла в ранг ишвар [9].]

В голове промелькнула смутная вспышка озарения. Будто некие пазлы ощущаемой лишь пальцами картины встали на свои места. Наставляющий голос Нереи звучит в ушах набатом:

[Каков потенциал человека в росте его силы, можно примерно узнать заранее… Это видно со стороны, Довлатов.]

Последние слова эхом отдаются в таких глубинах сознания, о каких я и не подозревал. Картинка перед глазами прояснилась и стала объёмнее, чем раньше. Расширился спектр видимых цветов, оттенков ауры и много чего такого, чему ещё не придумали названия. В моём духе что-то изменилось.

— Потенциал… — слышу свой голос, будто издалека.

— Замолчи! — Гаус дёрнулся вперёд всем телом. — Богом клянусь, Довлатов…

— В тебе его не осталось… — слова льются из меня так, будто я всегда их знал.

Андреаса затрясло, аура абсолюта [7] мощным факелом поднялась до самого потолка.

— Ещё хоть слово и я оторву голову тебе прямо тут.

— Тебе не стать архимагом [8], — небывалая лёгкость наполнила моё сознание. — Слишком силён комплекс неполноценности. Бежишь за тенью другого человека, в то время как тебе следует идти своим путём.

Гаус сжал зубы. В его глазах читалась ненависть. Чистая и незамутнённая, избавиться от которой можно лишь пролив чью-то кровь. Желательно того, кто прилюдно озвучил правду, в которой не хочется признаваться самому себе.

— Ты перешёл черту, Довлатов, — хриплым голосом произнёс Андреас.

— Нет, — качаю головой. — Вы первым это сделали, Гаус. Причём уже давно. Вы топчетесь по жизням других, не считаетесь с их потенциалом. Не думаете об уроне чести той фамилии, которой принадлежите. В вас нет ни намёка на дух аристократа. Я же… тот неподъёмный камень, о который раз за разом спотыкается ваша неуёмная гордыня.

Не боясь показать врагу спину, оборачиваюсь и смотрю на Гуладора.

— Ты станешь архимагом [8], когда перестанешь цепляться за тень учителя.

— Чви, — орк-гигант коротко кивает, продолжая задумчиво поглаживать свой подбородок. — Шаман Аругус в сезон дождей сказал, чви, то же самое. Только более туманно.

Перевожу взгляд на Принцессу, сжавшуюся в тугой комочек нервов.

— Учитель [3], — коротко киваю. — Тебе следует продолжить работу над собой… после.

— С-спасибо, — девушка, шумно выдохнув, упёрлась руками в колени, — У меня чуть сердце не остановилось от волнения.

Гуладор весело чви-кнув, одним движением закинул огромный топор на плечо. Стоящий рядом Мохиндер вдруг вытащил ветку из волос и стал поправлять на себе одежду.

— Уходи, шакал, — в голосе пепельнокожего слышалась неприкрытая угроза.

Андреас, усмехнувшись, глянул на своих дружков.

— Сокровища можете оставить себе. У меня изменились планы, — Гаус перевёл взгляд на меня. — С тобой, Довлатов, у нас будет долгий, полный боли и страданий, разговор. Начнём мы с пальцев…

На плечо увлёкшегося угрозами Андреаса аккуратно, будто пушинка, легла здоровенная лапища Дуротана.

— Продолжай, чви, — голосом великого вождя можно было резать скалы. — Ну же, шакал. Ты же такой храбрый воин! Я хочу услышать твои последние слова, чви.

— Пошёл прочь, — Гаус небрежно сбросил с плеча руку вождя, — зеленокожая обез…