Сон разума

Я вдохнул полной грудью запах, что всегда оставался после дождя. Запах обновления, запах очищения. Запах новых надежд. Так что же мы надеялись услышать от девочки? То, что позволит нам понять, что в этом деле нет никакой загадки, нет других сторон и нет никаких монстров в тенях, покойников из подвала? Или же наоборот, мы как наркоманы плетемся туда, чтобы услышать подтверждения наших опасений, чтобы снова ввязаться в эту нелепую гонку, где ставки наши жизни? Возможно ли, выбраться из этой игры сделав ставку однажды, или она навсегда останется частью нас самих?

– О чем задумался?

Тихий голос Наташки заставил меня вернуться в реальный мир. Мир звуков и тишины.

– Об упругости твоей груди, когда я ее…

Острый локоток коротко, но остро и безжалостно ударил меня под ребра. Скорчив недовольную мину, я выпрямился и пошел дальше, ведомый ее рукой.

– Не знаю, что мы делаем, – ответил я, на этот раз всерьез.

– Я так понимаю, в глобальном смысле?

Я коротко кивнул, даже не озаботившись тем, видела ли это моя подруга. Думаю, видела. А если и нет, то наверняка почувствовала. Она всегда все чувствовала.

– Мы словно идем прямиком в пасть льва. Мы видим эту пасть, видим красный склизкий язык, видим блеск клыков, и все равно туда идем. – Я взял короткую паузу и продолжил: – Мы словно вышли на магистраль и движемся навстречу несущемуся на нас грузовику. Слышим рев мотора, скрежет колодок, мы понимаем, что он не успеет затормозить, но все равно идем. Мы…

– Достаточно метафор, я поняла.

Я замолчал и вновь коротко кивнул. Наташка поплотнее запахнула свою красно-черную клетчатую рубашку, с трудом застегнула еще одну пуговицу на необъятной груди, приподняла воротник и крепче прижалась к моей руке. Могло показаться, что ей стало холодно, точно поднялся ветер, но ветра не было, и температура не понижалась. Холод пришел изнутри.

– Сами ищем себе неприятности?

– Думаю, в этом все мы. Скажи я все это сейчас пацанам, и они тут же примчались бы и встали с нами рядом.

Наташка остановилась, повернулась ко мне и серьезно взглянула в глаза.

– Думаешь, мы не можем теперь жить по-другому? – спросила она с дрожью в голосе.

– Думаю, мы не хотим теперь жить по-другому, – ответил я, и осознание правдивости моих слов обрушилось на меня ледяным водопадом.

– Мы оставили наши жизнь в прошлом году, – продолжил я. – Мы бежали и споткнулись. Встав, мы двинулись дальше, но что-то, что жило внутри нас, часть нас самих, осталась там, лежать на дороге. И с каждым шагом мы все дальше от нас самих. Спускаемся все ниже, погружаемся все глубже.

– Погружаемся куда?

– В темноту, что стала нашим новым домом.

Наташка вздрогнула, ее тело покрылось мурашками, похолодело. Ей было страшно, но глаза сияли. Страх принес избавление от ноши, что мы носили на шее последние месяцы.

– Тогда чего же мы стоим? – спросила она улыбаясь. – Кажется, темнота нас зовет.

Вновь предложив девушке взять меня под руку, я зашагал по тротуару мимо Стеллы Великой победы, мимо старого заброшенного четырехэтажного дома, окна которого все так же чернели спустя все эти годы, мимо резких поворотов на Первомайскую, где когда-то стоял дом, которого никогда не было. Я зашагал, нет, мы зашагали мимо нашего прошлого, которому суждено было стать нашим настоящим и нашим будущим.

Добравшись до больницы, я понял, что так был занят размышлениями о прошлом и будущем, что совсем забыл про тот факт, что время приема закончилось, и нас не пустят просто так к больным. Один раз нам уже повезло сегодня, не думаю, что повезет так еще раз. Как бы хорошо работники больницы ни знали мою маму, но свои шкуры им были дороже, и дважды за день так рисковать, пропуская посетителей в неурочное время вряд ли бы стали.

Мы замерли возле входа и уставились друг на друга.

– Что же будем делать?

Наташка нервно кусала губы. Видимо ее только что посетила та же мысль, что и меня.

– Понятия не имею. Может, стоит найти телефон и позвонить тете Свете? Она хорошая мамина подруга и меня очень любит. Работает в инфекционке. Она точно нам поможет.

– И где мы сейчас найдем телефон?

Резонный вопрос. Время было такое, что все телефоны автоматы уже практически полностью исчезли из города, а мобильные еще не вошли так прочно в наши жизни и найти телефон посреди города, в конце рабочего дня было весьма проблематично, если не сказать большего.

Хотя, был у нас один мобильник, старенький Моторола, что мы нашли в бардачке Морриган. Симку мы выкинули и достали новую. Старые связи помогли нам раздобыть симку, за которую не надо было платить, которая не могла привести к нам. Ей мы и пользовались, если того требовали обстоятельства. Но сейчас телефон лежал там же, где большинство наших, скажем так, сомнительных вещей – в стальном миниатюрном сейфе в нашем штабе.

Я скривился, и Наташка зеркально повторила мою гримасу. Видимо это означало, что мы оба приперты к стенке. Все, гениальный план провалился, впереди обрыв, наша карта бита. Финита ля комедия. Все они были мертвы. Последний выстрел поставил жирную точку в этой истории. Я снял палец с курка, все было кончено.