Сон № 9

– Да, конечно, все это очень странно… – неуверенно начинаю я, не вполне понимая, как продолжить; капитан Зазнайка вопросительно вздергивает брови. – По-моему, кто-то использует ваши банкоматы, чтобы дурачить клиентов.

Капитан Зазнайка выжидающе смотрит на меня.

– Неужели это вас не беспокоит?

Капитан Зазнайка складывает руки на груди и склоняет голову набок, всем своим видом давая понять: «Я закончил лучший университет Токио». Я умолкаю и пулей вылетаю из банка. Сажусь на велосипед и возвращаюсь в бюро находок, как и вчера, с подозрением посматривая на припаркованные машины и приоткрытые окна. Отцу достало влияния устроить так, чтобы его имя не значилось в наших с Андзю свидетельствах о рождении, но это, несомненно, другая лига. Остаток дня я провожу, сортируя забытые зонтики: те, что пролежали у нас больше двадцати восьми дней, пойдут в утиль. А вдруг это мачеха пытается меня запугать? Но если это все-таки отец, то зачем ему шутки, когда он может просто позвонить мне? Бред.

Пятница – день выдачи зарплаты сотрудникам, взятым на испытательный срок в середине года. Банк забит под завязку, приходится несколько минут ждать свободного банкомата. Капитан Зазнайка маячит поблизости. Поглубже надвигаю бейсболку. Женщина со страусиными перьями на шляпке беспрерывно чихает мне в затылок и постанывает. Вставляю карточку, запрашиваю 14 000 иен. Виртуальная кассирша улыбается, кланяется и просит подождать. Пока ничего необычного.

«Отец предупреждает, что передышка окончена».

Что ж, как и следовало ожидать. Из-под козырька кепки я вглядываюсь в нетерпеливую очередь. Кто? Никакой подсказки. Автомат отсчитывает деньги. Виртуальная кассирша снова кланяется.

«Отец идет за тобой».

Ну, так иди! Для чего же еще, по-твоему, я приехал в этот город? Колочу по виртуальному кассиру нижней стороной кулаков.

– Вы не из Токио, господин? – Капитан Зазнайка стоит у меня за спиной. – Я так и думал. Токийцам воспитание не позволяет нападать на наши автоматы.

– Да вы взгляните!

Я тычу в экран и ахаю.

«Пожалуйста, заберите деньги и карту».

Банкомат пищит. Если я что-нибудь скажу Капитану Зазнайке или даже просто посмотрю на него, у меня возникнет непреодолимое желание его ударить, но мой череп вряд ли выдержит больше одного удара головой в неделю. Оставляю без внимания раздраженный вздох Капитана Зазнайки, беру деньги, карточку, чек и разгуливаю по вестибюлю, пытаясь поймать чей-нибудь взгляд. Очереди, мраморный пол, звоночки, подзывающие клиентов к кассам. В банках никто ни на кого не смотрит. Капитан Зазнайка косится на меня и заговаривает с охранником. Я выскальзываю за дверь.

Между банком и Уэно есть лапшевня – самая убогая в Токио. Вообще-то, токийские лапшевни – самые убогие в Японии, так что эта – самая убогая в мире. Она так убога, что у нее нет ни названия, ни определенного цвета. О ней мне рассказал Суга – здесь дешево, как и полагается, зато можно сколько угодно пить воду со льдом и листать комплекты комиксов за последние двадцать лет. Оставляю велосипед в переулке за углом, вдыхаю запах гари из вытяжки и вхожу сквозь нити бусин в дверном проеме. Внутри грязно, засижено мухами. Четыре строителя молча сидят над четырьмя засаленными плошками. Повар – старикан, который умер пару дней назад. Круглый плафон единственного светильника под потолком пятнают кучки дохлых насекомых, а на стенах красуются разводы жира. По телевизору идет старый черно-белый фильм про якудза, но его никто не смотрит. Гангстера швыряют в бетономешалку. Головки вентиляторов поворачиваются то туда, то сюда. Повар вздрагивает, реанимирует свой труп и распрямляет спину.

– Тебе чего, сынок?

Заказываю лапшу-соба^[98] с тэмпурой, яйцом и луком, сажусь на табурет у прилавка. «Сегодня», – говорилось в сообщении. Завтра в это же время я буду точно знать, оказался план «Д» верной ниточкой или очередной липой. Надо как-то обуздать свои надежды. Они рвутся из узды. Кто это может быть, как не отец? Приносят лапшу. Посыпаю ее молотым перцем чили, смотрю, как перчинки расплываются по медузе растопленного жира. Едали лучше, едали хуже.

Снаружи, в слепящем сиянии, велосипеда нет. В переулок втиснут черный «кадиллак», наподобие тех, что ФБР использует для президентских миссий. Задняя дверца приоткрывается, и в щель выглядывает ящерица – короткие иглы белых волос, широко расставленные глаза предоставляют обзор на двести семьдесят градусов.

– Что потерял?

Поворачиваю бейсболку козырьком вперед, чтобы прикрыть глаза от солнца. Ящерица облокачивается о крышу «кадиллака». Вроде бы мой ровесник. Под один короткий рукав рубашки из змеиной кожи уползает драконий хвост, а из-под другого высовывается драконья голова.

– Велосипед.

Ящерица что-то говорит, обращаясь к кому-то в «кадиллаке». Водительская дверца открывается, вылезает мужчина в солнечных очках с франкенштейновским шрамом на щеке, обходит «кадиллак», поднимает с земли груду металлолома и протягивает мне:

– Этот, что ли?