Сон длиной в зиму (СИ)

— Ваше предложение мне по душе, — ответила она, чувствуя, как к смешливым ноткам в голосе добавляется что-то ещё, такой себе дерзкий звоночек, звавший её вперёд и уговаривавший совершить очередную шалость. И плевать, что она потом будет корить себя за то, что это сделала — если, разумеется, будет. Какая разница? Это её жизнь. Она имеет полное право быть в ней счастливой, причём счастливой здесь и сейчас!

Богдан не позволил передумать. У Зои даже не было шанса воспротивиться, так рьяно он ухватился за эту идею.

— Так с какого же танца? — сбегая вниз по ступенькам и увлекая девушку за собой, поинтересовался он.

— С вальса, молодой человек, — хохоча и стараясь не отстать, отозвалась Зоя. — Если вы не сможете освоить вальс, значит, вы совершенно безнадежны!

— Вы считаете его самым лёгким из танцев?

— Нет, но вы хоть знаете, как это выглядит!

В голове мелькнуло, что для танцев она совершенно неподходяще одета: сапоги на плоском ходу, которые Зоя ненавидела, брюки, да ещё и пуховик этот, который она, впрочем, сбросила и даже не положила, а швырнула на ближайшую скамью, своим уверенным движением привлекая внимание не в меру любопытной вахтёрши, которая аж высунулась из своего окошка, в случай чего готовясь призывать к порядку. Богдану будет куда легче: да, мужчины не танцуют вальс в кроссовках и джинсах, но это от бального костюма отличается куда меньше, чем её собственный вид от платья.

Богдан попытался обнять её, но Зоя только отступила на один шаг назад и покачала головой.

— Молодой человек, — не стараясь говорить тихо, а, напротив, полноценно вжившись в роль капризной учительницы танцев, воскликнула девушка, — вы не обнимать меня должны, а внимательно слушать! Выпрямите спину. Руку… — она шагнула к нему ближе, схватила за запястье, чтобы показать, как именно он должен обнимать её, но в очередной раз вынуждена была вывернуться из рук Богдана и шутливо фыркнуть. — Молодой человек! Если будете и дальше так старательно проявлять своё внимание ко мне и невнимательность к танцам, я вынуждена буду учить вас танцевать со стулом или с Верой Петровной!

Вера Петровна чуть не выпала из своей "будки", стоявшей на выходе, у вертушки, но продолжила внимательно, с лёгким оттенком зависти наблюдать за студентами. Зое показалось, она даже слышала её сердитое ворчание, чувствовала, каким злым, полным раздражения взглядом сверлит её женщина, мечтающая окунуться в радость собственной молодости, но прекрасно понимающая, что это невозможно.

Богдан тоже никак не хотел слушать. Для него все эти позиции, то, как надо держать спину, локоть, невесомо прикасаться к партнёрше, было тёмным лесом, и углубляться в чащу, если честно, Орловский не планировал. Зоя понимала, что он скорее идёт на жертвы ради неё, чем в самом деле собирается учиться танцевать вальс, но, решив отпустить ситуацию, увлечённо рассказывала, что именно он должен делать.

Считая стандартное "раз-два-три", она старалась держаться ровно, привставать на носочки, имитируя каблук бальных туфлей, хотя сапоги по ощущениям больше напоминали калоши. Некстати вспомнилось: мама настояла! И на пуховике том тоже, и…

Но отвлекаться было нельзя, и Зоя упрямо считала "раз-два-три", то и дело капризно мерила взглядом Богдана, напоминая ему таким образом, как нужно стоять правильно, и они раз за разом повторяли один и тот же кривой, мало напоминающий вальс танец, пока наконец-то от усталости и неудобной обуви не начали дрожать ноги, и они не остановились прямо посреди университетского холла.

Вера Петровна, разочарованно хмыкнув, спряталась обратно в "будке", даже захлопнув за собой крохотное окошко, а Зоя, сама удивляясь своей несдержанности, прильнула к Богдану и обвила его шею руками. Он, крайне недовольный прежде тем, что во время танца нужно держать расстояние, прижал её к себе и улыбался, ну точно как тот довольный кот…

— Нет, могли бы и постыдиться посреди университета! — раздался громкий, гневный оклик.

Первым желанием было отскочить от Богдана, как ошпаренной, всем своим видом демонстрируя, что она тут ни при чём и совершенно никаким образом не замешана в нарушении устава университета. Но Зоя напомнила себе обещание хотя бы эту зиму прожить так, как ей нравится, и так и осталась в объятиях Орловского, жмурясь и чувствуя себя, признаться, последней идиоткой.

Но счастливой идиоткой.

Запоздало пришло осознание, что этот голос принадлежал не Лебедовой и не кому-нибудь из администрации, даже не Вере Петровне, может быть, посчитавшей этот танец куда более уместным проявлением чувств, чем страстные поцелуи где-нибудь под лестницей, сопровождаемые и другими проявлениями человеческой страсти…

— Леся, — Богдан смотрел выше Зоиной головы, а девушка ощутила, как внезапно напряглись его руки, словно Орловский пытался её защитить, но не был уверен в том, что выбрал правильный для этого способ. — Что ты ещё хочешь?

— Это будет отличный кадр для университетского журнала, — продолжала брызгать ядом Леся. — Или для нашего паблика! Пусть посмотрят, чем занимается мисс Университет в свободное от учёбы время…