Сон длиной в зиму (СИ)

— Но ведь с тобой взаправду встречаться я не могу, правда? — усмехнулся Богдан, и Зоя вздрогнула — а ведь он говорил правду. Разве б она позволила себе более-менее серьёзные отношения с ним? Разве б согласилась? — Так что, будем понарошку. Другие, Сойка, у меня не вызывают особенного интереса.

— Вокруг полно хороших девушек! — невесть зачем запротестовала Зоя, повернула голову и натолкнулась на какое-то странное, дерзкое сияние в глазах Орловского, словно он ждал, что ещё она ляпнет, пытаясь от говорить его от любой перспективы отношений.

— А ты разве плохая? — спросил он.

— Я не… Я не слишком нормальная, — усмехнулась Зоя.

Богдан усмехнулся и крепче схватился за поручень в трамвае, чтобы не завалиться по инерции вперёд. В рыжих бликах уличных фонарей его лицо казалось особенно безмятежным, и Зоя на несколько минут залюбовалась даже — проклятый Орловский действительно был красивым, если его долго рассматривать. В его смеющихся глазах она невольно улавливала что-то необычное, такое, с чем не сталкивалась прежде.

— Ну если ты не хочешь пробовать настоящие отношения, то, мне кажется, эта игра как раз должна быть тебе по душе, — пожал плечами Орловский. — Развеять скуку. Узнать, как оно бывает.

— Это как-то неправильно — играть в собственную жизнь.

— Ты можешь в любое мгновение остановиться, — пожал плечами Богдан. — Кто ж запрещает?

И вправду, никто. Какая-то правда в его словах была, и Зоя мрачно кивнула.

— Моя остановка, прокомментировала она, когда двери трамвая с шипением открылись.

Орловский не отставал. Он последовал за Зоей, правда, молча, и шёл рядом с нею, не предлагая свою руку и, кажется, соглашаясь держаться, как посторонний человек. Тем не менее, Зоя поймала на себе несколько внимательных взглядов в исполнении случайных прохожих и даже короткие шепотки вроде "красивая пара" и вздрогнула. Захотелось ускорить шаг и попытаться оторваться от Богдана, но, во-первых, был слишком большой шанс влететь в особенно глубокую лужу и быть заляпанной с ног до головы холодной грязной водой, а во-вторых, выглядело бы это по-ребячески. И Орловский всё равно догонит, он же не на костылях за нею хромает, а вполне полноценно, нормально идёт.

Зоя свернула к своему подъезду и остановилась у тяжёлой двери.

— Мама меня прибьёт, — поделилась ни с того ни с сего она. — Что я невесть во сколько возвращаюсь домой. Лебедова что-то заигралась со своими репетициями.

— Хочет, чтобы ты победила, — улыбнулся Богдан.

— Слушай, а… — Зоя запнулась. — Ну, наверное, это важно: мы только на людях притворяемся?

— А мы часто бываем наедине? — он закатил глаза и кивнул на старушку, проходившую мимо с таким важным видом, словно она был приставлена здесь надсмотрщицей, чтобы молодёжь не вела себя особенно развратно. — Мы будем вести себя по-настоящему, Сойка. Мы ж, кажется, уже в том трамвае эту тему проходили?

— По-настоящему? — девушка кашлянула, пытаясь избавиться от назойливой боли в горле, а потом, подавшись вперёд, быстро чмокнула Богдана в щеку. — Вот так подойдёт?

— Это ты для той старушки? — поинтересовался он, кажется, посмеиваясь.

— Нет, — покачала головой Зоя. — Для тебя же. Ну, и для себя, наверное.

— Тогда подойдёт, — Орловский приобнял девушку за талию и быстро, словно дразня, поцеловал её в уголок губ. — До завтра.

— До завтра, — кивнула Зоя и, поняв, что застрянет тут ещё на несколько часов, если так будет и дальше, попятилась и левой рукой с трудом набрала код. Кнопки безбожно заедали, дверь открылась со скрипом, и Богдан с усмешкой на губах наблюдал за тем, как Зоя скрывалась в подъезде, даже, кажется, сделал шаг вперёд, но не для того, чтобы догнать, а чтобы захлопнуть эту самую дурацкую незакрывающуюся дверь.

В тишине подъезда Зоя ещё несколько минут молча таращилась на кодовый замок, подавляя в себе дурацкое желание выглянуть и проверить, ушёл ли Богдан. Но стоять ещё дольше было, мягко говоря, странно, и она поплелась в квартиру, только сейчас в полной мере почувствовав всю усталость… И ещё что-то странное, дико напоминающее смешное книжное чувство влюблённости.

Орловский, будь он неладен, ей… нравился? Ну, это неправильное слово. Зоя не могла назвать себя влюблённой, не могла сказать, что она испытывает к Богдану влечение, или как там это именуется. Просто рядом с ним было как-то уютно и спокойно, и девушка впервые за долгое время выбралась из скорлупы, в которую сама себя загнала.

…Мама, ожидаемо, выглянула из кухни, и в её тёмных глазах полыхал искренний ужас.

— Так поздно! Зоя, где ты ходила? — возмутилась она.

— Боишься, что я найду себе плохую компанию? — фыркнула Зоя. — Плохо ж вы знаете свою дочь, Елена Леонидовна.

На самом деле, мама её знала хорошо. Зоя всегда была хорошей дочкой, не приносящей ни дурных новостей, за исключением того-таки больного горла, ни плохих оценок. Послушный, домашний ребёнок. Они с мамой были похожи и по характеру, и внешне, и Зоя гордилась ею — редко какая женщина оставалась неизменно красивой и при этом естественной, имя при этом двадцатилетнюю дочку.