Солонго. Тайна пропавшей экспедиции

— Могла бы, — улыбнувшись, проговорила Бэлигма.

Второй ключ бурятка рассматривала долго и с явным интересом, но придумать ему применения не смогла. Обошли весь дом, заглянули в оба чулана, но замков не обнаружили.

— Может, он вообще не от дома, — вздохнула Марина Викторовна.

— Как знать, — качнула головой Бэлигма и, распрощавшись, заторопилась на улицу. Обещала завтра прийти вновь: — Я вам молочка свежего принесу, раз такое дело. Мы с вашим отцом хорошо общались, пока он не уехал. А теперь вот. Ну да вы не расстраивайтесь, узнаем про ваш ключ.

Марина Викторовна от таких слов чуть не расплакалась — будто её единственной заботой была тайна ключа, а не молчаливое расставание с отцом.

— Хорошо общались, — прошептала она, глядя вслед Бэлигме. — Чудеса какие-то.

Виктор Каюмович никогда ни с кем хорошо не общался. У него даже друзей настоящих не было.

Марина Викторовна ещё раз обошла дом. Удивляло отсутствие рабочего кабинета: где же книги, записи отца? Если он оставался на одном месте больше года, то неизменно обрастал ворохом черновиков, записок. Удивляло и то, что по углам лежал махровый слой пыли — если Бэлигма и убиралась тут, то редко и небрежно.

Вечером, глядя на догоравшую облачную наволочь, Марина Викторовна занудилась в предчувствии долгой и грустной работы. Нужно было оформлять наследство: собирать справки, выписки, ждать в очередях. Не желая оставаться наедине со своей печалью, она придумала вызвонить из Иркутска Артёма. Рассудила, что на берегу Иркута ему будет не хуже, чем в лагере на Малом море. Мужа с работы не отпускали, а просить кого-то из друзей не хотелось.

Так юноша оказался в автобусе «Иркутск — Кырен». Поначалу он даже обрадовался, узнав, что ему предстоит две недели жить в дедушкином доме. Представлял, как будет просматривать дедушкины карты и дневники, листать закладки в его книгах, но со слов отца быстро понял, что ничего интересного в доме не осталось — только пыль и старая мебель.

Томление с каждым часом усиливалось. Его не могли развеять ни предгорья Саян, ни лысые макушки гольцов, ни видневшиеся за окном окраины горной тайги. Артём понимал, что мама не отпустит его в лес. И вместо лагеря с вечерними кострами, конными походами на Ольхон и весёлой рыбалкой его ждёт уныние сельской окраины.

— Ещё заставит огород копать, — хмурился Артём. — Помоги тут, вымой посуду, убери в кладовке. Это нам знакомо…

Мама встретила Артёма на автобусной остановке. Встреча вышла безрадостной.

— Как доехал?

— Нормально.

— Не укачало?

— Мам, я же говорил, меня не укачивает.

— Тогда в Аршане укачало.

— Мне было пять лет! Сколько раз говорил…

Марина Викторовна понимала, что нужно как-то ободрить сына, что разговор об укачивании — не лучший способ сделать это, но отчего-то не могла остановиться.

— Я же просила Серёжу посадить тебя на первое сидение. Там не так болтает.

— Мам!

Артём понуро плёлся за Мариной Викторовной, подпинывал камни, с опаской поглядывал на сельских собак. Говорил себе, что обречён две недели торчать взаперти вместо того, чтобы с другими ребятами пилить сушины, складывать костровища, лазать по каменистым останцам[2].

«Две недели! Это четырнадцать дней. Триста тридцать шесть часов. Из них я часов сто буду спать. Остаётся двести тридцать шесть. Часов тридцать буду есть. Остаётся двести шесть. Двести часов сплошной тоски! Хорошо бы заболеть чем-нибудь. Простыть. Меня бы тогда сразу домой отправили. Двести часов — это двенадцать тысяч минут. А секунд…»

Артёму никак не удавалось посчитать, сколько же секунд продлится его ссылка. Тем временем показался дедушкин дом.

Мама открыла калитку. Прошла через двор. Поднялась на веранду и замерла. Отчего-то медлила, не заходила внутрь. Артём поднялся вслед за ней.

— Чего ждём? — спросил он, но осёкся. Увидел, что дверь приотворена. Кто-то выломал замок. Вырвал вместе с куском дерева. Теперь на его месте зияла рваная брешь.

Мама аккуратно потянула дверь на себя. Вошла в прихожую.

В доме будто побывал смерч. Мебель была опрокинута, зеркала — разбиты, единственный диван — выпотрошен до самых пружин. Даже кухонная столешница была сброшена на пол.

Дедушкины вещи лежали в общей груде осколков и раскуроченных полок. Кто-то активно поработал здесь топором. Только что. За несколько минут до возвращения Марины Викторовны.

Артём с удивлением, позабыв всякую тоску, осматривал погром в дедушкином доме. Вместе с мамой поднялся по лестнице — увидел, что смерч пронёсся и на втором этаже.

Фанерная ширма под ванной — выломана. Кровать — перевёрнута. Матрас — разрезан. Здесь явно что-то искали. Но что? И почему именно сейчас? Дом стоял без жильцов больше года. Почему грабители не ворвались сюда раньше? И если это были грабители, почему они не взяли ни телевизор, ни микроволновку? Даже иконка в серебряном киоте висела нетронутой.

Этого Марина Викторовна не знала.

Глава вторая