Солнце встает над ними

— Не бойтесь, — заметив напряжение гостей, сказала Анна. — Мне покоя эта сила не давала, мамка учила меня что де кому подпортить, что де кому подгадить. Не могла она без этого. Я замуж как вышла, Валера меня в город увез. Как избавиться от этой силы черной, я не знала, а знала, как рожу, так ребенку перейдет. Надо было кончать с этим. Хоть и далеко уехали, а мамка во снах приходит и все тут, мол, делай знай. А я не могу, — заплакав говорила она. — Я этим людям одной рукой помощь даю, а другой убиваю порчами. С Валерой ругань до потолка стоит. Как-то повздорили шибко, до кулаков дело дошло, так я аж из дома бежала. Ночь была, идти то некуда, только на работу в дом малютки. Часто ночевать приходилось там. Вот и в ту ночь я после работы осталась ночевать в своем кабинете. Лежу на диванчике и думаю: рожу, рожу я тебе дитя. Как только я в этой мысли укрепилась, уснула, слышу собака дурью лает, ну думаю, не приведи господь проверка какая. На крыльцо вышла, а там ведро стоит. Батюшки мои, — приложив ладонь к груди, воскликнула Анна. — А в том ведре кулек с младенцем. Как сейчас помню, занесла ведро в кабинет, положила на диван кулек, и тут меня бес попутал. Я в ту же ночь ритуал на крови сделала привязки к себе, что это мое дитя, что это я его родила. Я тогда подумала: никому ненужное дитя, ежели его выбросили, то лучше и не жить ему вовсе. Трудно ритуал дался, делаю, а не получается, защита стояла на нем крепкая. Скинула я на младенца этого, силу свою пакостную, все ему передала, себя очистила и потомков своих через этот ритуал. Это был Олег. Но высшие силы хоть и можно обмануть да не на долго. Я всегда полная была, живот большой, так что и не поймешь, беременна иль нет. Выдали за своего, только Валера и подружка моя знали, что этот мальчик приемыш. Радости то было… Валера коллег созвал, обмыли это дело. Несколько раз ко мне женщина в дом малютки приходила, она была подругой родной матери Олега, просила забрать ребеночка, родня у него есть где-то в Средней Азии, да я соврала ей, что не поступал к нам такой. Хотела потом от себя отсоединить Олега, уже после передачи ему силы, но не вышло, способностей то у меня уже нет. А он, как потом я узнала, семимесячный, недоношенный. Кто ж знал, что он жить будет? И сразу после этого узнала я, что беременна. Мужу ничего не сказала, тайно родила. Подруга, с которой работали вместе в те времена помогла мне в родах. Родилась у меня девочка.

— Так, а чего про ребенка мужу не сказали? — недоуменно спросила Жанна.

— Мамка, когда узнала про ритуал, что я силы лишилась, только посмеялась надо мной. Дура говорит я, сила ведьминская по роду нашему только бабам передается. И никогда нам от этой силы не избавиться. Валера начал угасать на глазах, захворал сильно. Это от сына началось, силы тянул с него. Испугалась я за девочку, и отказалась от нее. Записали мы с подружкой ее в дом малютки как сиротку. Я наблюдала за ней, как она росла, все время у меня на глазах была. Чистая девочка получилась, ничего ей не передалось. Я так счастлива была за нее. А вот мальчишка бесноватым рос. Любовь у него ко мне, сравни привороту. Но меня ни его бесноватость, ни его любовь не заботила, знала я что не мой он и все тут.

— Получается, не передалось Олежеку ничего? — спросила Жанна.

— Передалось и сверх того. Сама пакость, которую я сделала невинному младенцу.

— Все, теперь мне точно кранты, — заключила Жанна.

— Вы говорите, что с внучкой не знакомы, это как? — спрашивал Яковлев.

— Потом дом малютки переделали в детский дом. Как Олег подрастал, Валере лучше становилось. Часто приходилось с собой на работу брать Олега. Некуда девать его было. Из детсада нас выгоняли за плохое поведение. А в детдоме… он там с ребятишками играл, и как я не берегла от него свою девочку, Ирочку… — тремор рук никак не давал ей выпить чай. — Пришлось уйти с должности, чтобы дочь уберечь от себя и от Олега. Устроилась фельдшером в детсад, там и проработала до пенсии.

Гости молча слушали, перестав задавать вопросы, а Анна Леонидовна, пользуясь моментом, когда можно поговорить с живым человеком, излить душу, продолжала рассказывать о своей жизни.

— Подруга моя видела, как я мучаюсь. Сколько помню, всегда мне говорила, чтобы я Олега бросила, отказалась от него. Олег, когда вырос, все бегал в детдом тот к Ирине, дочери моей. Полюбили они друг друга. В ней моя кровь, поэтому его к ней и притягивало. Запреты мои на него не действовали, не слушался он меня. Подруга осталась там работать, видела это все, и как-то проговорилась Олегу что приемный он у меня, как его в ведре подкинули под дверь нам, как я его потом из благородства усыновила, что его родители родные — мрази, неруси, мигранты. Она думала, что он обидится на меня и уйдет. А он еще пуще любить стал, по Валериным стопам пошел. Он так сыном гордился… Все наладилось вроде бы. А как Ирину из детдома выпустили, так она на пороге у нас оказалась, Олег привел. Поженились. Ох, горе-то какое, — вновь заплакав, говорила Анна Леонидовна.