Солнце внутри

С рывком лифт остановился и отворил дверцы, открывая мне вид на распахнутый вход в пещеру нотариуса. Затаив дыхание, я ступил в обитую янтарными обоями прихожую. Лампа на темно-коричневом столике тускло освещала помещение, и представить себе, что на улице палило солнце, было трудно. За мной раздался тягучий басистый скрип, а затем очередное железное щелканье замка. Еще до того, как я обернулся, я знал, что никого не увижу. Слишком отчетливо чувствовалась пустота. Сглотнув, я влажными холодными пальцами расстегнул пуговицы и повесил куртку на крючок. Причин далее задерживаться в прихожей не было, и я глубоко вдохнул воздух, пахнущий кожей и амброй, и ступил в открытую комнату.

Тут же поднялись с кресел двое мужчин. Барон и высокий лысый джентльмен в темно-синем пиджаке с бордовыми отворотами, который сидел на нем так, словно был сделан из дерева. Широкий стол из темно-красного махагона отделял его от нас с Бароном. Смотрел мужчина предельно приветливо, но отстраненно.

– Адам!

Барон прошел ко мне с распахнутыми объятиями и трепетно прижал к себе. Я был поражен такой сентиментальностью, но не мог сказать, что мне это было неприятно. Даже наоборот. Этот человек практически с самого детства заменял мне отца, а с мамой я только в последние месяцы вновь начинал налаживать контакт, что помимо радости приносило и немалую боль, так как вскрывались зарубцевавшиеся раны, и оттуда, как гной, вырывались старые обиды, претензии и обвинения. Так что проявления каких-то нежных, может быть, даже отцовских чувств трогали меня за живое. Внезапно мне захотелось уткнуться ему в плечо и расплакаться навзрыд. По моим внутренностям расползлось слишком много язв, которые я никому не смел показать.

Но присутствие нотариуса остановило меня в подобных порывах. Сглотнув соленый привкус во рту, я поморгал и выпрямился. И только тут понял, что Барон изменился. Вернее, он просто очень резко постарел и скукожился. Как будто время, которое он обманывал всю свою жизнь, вдруг одумалось и настигло его со всей мощью. Волосы его стали тонкими, кожа пергаментной, спина сутулой, глаза прозрачными. Я посчитал, что ему должно было исполниться восемьдесят четыре года, и про себя присвистнул.

Только элегантности у Барона, как всегда, было не отнять. Поверх идеально белой рубашки с крупной янтарной брошью у воротника на нем был роскошный синий пиджак, расшитый серебряными бабочками. Бабочки были легкими и неуловимыми, так что с расстояния их можно было принять просто за узор, а при попадании на них света казалось, что они двигают крыльями. В груди у меня все сжалось от острого осознания, что я не просто восхищаюсь этим стариком и уважаю его, а просто-напросто люблю. И от того, что чувство это шло вразрез со всем, чему он учил меня всю мою сознательную жизнь, так что я тем самым предавал его.

– Что ты стоишь, как истукан, Адам? Садись! – указал Барон на кресло рядом с собой и с облегчением сам опустился на свое место.

«Даже голос его осип», – заметил я с налетом паники, но покорно последовал указаниям.

– Добрый день, – слегка поклонился нотариус и тоже сел.

В его длинных пальцах зашелестели листы бумаги. Я мимолетно осмотрел тусклый кабинет. Все тут было темным и тяжелым, хоть и несомненно дорогим и изысканным. Вся мебель была сделана из того же махагона, что и стол, на стенах висели картины с охотничьей тематикой, а узкое окно обрамляли длинные шторы из синего бархата. Помимо интерьера я разглядел и трость, прислоненную к столу рядом с моим наставником, и стиснул зубы.

Подняв глаза, я встретился взглядом с Бароном и уловил нотки безвыходной горечи в выражении его лица.

– Да, Адам, – кивнул он. – Как видишь, я стал старым и дряхлым. Мое тело все-таки согнулось перед натиском времени и встало на колени. Я не сдаюсь. Но оно на этот раз проигрывает эту схватку. И именно поэтому я решил не тянуть с завещанием.

– Завещанием? – переспросил я, хотя больше меня взволновали слова об этом разе.

Значит, Барон так и не оставил идею с этой несчастной крионикой.

– Ну да, завещание, – раздраженно помахал он рукой. Видимо, он сам был не в восторге от этого слова. – Не надо делать вид, будто ты совсем этого не ожидал. Что мне делать со всем имуществом, когда… В общем, не дарить же мне это преступникам или государству. Хотя это практически одно и то же. Но ладно, не в этом суть. Разумеется, мне надо передать все это кому-то. До поры до времени…

Нет, Барон однозначно не оставил идею с крионикой. Мне резко стало невыносимо грустно. «Получается, он даже не даст мне толком с ним попрощаться», – подумал я.

– Начнем? – посмотрел он на нотариуса, который уже сидел наготове перед стопкой листов.

– Конечно, – откашлялся он. – Я буду медленно и четко зачитывать завещание, а вы сразу же подаете знак, если что-то непонятно. Местами оно похоже скорее на договор, так что я попрошу вас быть внимательным, – поднял он одну бровь в мою сторону.