Солнце внутри

Барон прищурился и впился в меня взглядом, читая мою душу, как книгу. Я испуганно съежился и закрылся, но он явно уже увидел все, что хотел. Мои лежавшие на деревянных ручках стула ладони вспотели, я быстро вытер их о джинсы и переместил на свои колени.

– Хорошо, – медленно начал Барон так, как начинают, когда намерены говорить долго. – Я не собираюсь читать тебе лекцию. Мне важен диалог. Так что начни ты. Расскажи мне, как тебе видится время, Адам.

– Как оно мне видится? – поднял я брови.

– Да. Ты пишешь стихи, значит, у тебя все должно быть нормально с образным мышлением. Подумай. Если время – это образ, то что это за образ?

Я отвел взгляд в глубь деловито гудевшего зала, явно не думавшего о вечных космических вопросах, и отпустил собственные мысли, открываясь летающим в воздухе идеям. Первая идея, которую удалось ухватить, была неоригинальной до безобразия, но я не хотел заставлять ждать Барона.

– Как поток, – признался я смущенно. – Река… Как-то так.

– Так я и думал, – цокнул языком Барон.

Я поник.

– Да нет, все в порядке, – поспешил взбодрить меня Барон. – Я в принципе ничего другого и не ожидал… Хотя ты преуспел в преодолении страха и в обретении свободы – что по сути одно и то же, скажу я тебе, – для тебя время все еще остается живым.

– Живым? – скривил я лицо в типичной туповатой молодежной манере, которую обычно презирал.

Но «живое время» звучало примерно как «живая рыба», и я так и представил себе, как оно бултыхается в канистре.

– Да, живое, – невозмутимо продолжил Барон. – Ты говоришь – река, поток. Он несет тебя куда-то. У него есть начало и конец, так? Или хотя бы направление.

– Ну, направление, да, – согласился я. – Разумеется.

Барон поджал губы и горестно покачал головой.

– Вот именно в этом и заключается самая главная проблема, – сказал он. – В этом «разумеется». Просто люди в своей массе не задумываются ни на секунду о таких основополагающих понятиях или явлениях, как, например, время. Они воспринимают его как данность, и все. Течет оно себе, тянет их за собой… А то, что оно тянет их в обрыв… Ну, что тут поделаешь, правильно?

– Ну, как бы да, – согласился я.

Барона передернуло.

– Так, дорогой мой, нам с тобой придется серьезно поработать над твоим лексиконом, но это потом… «Как бы да» ты оставь для тех, кто живет, как приходится, по-скотски. А мы с тобой вроде решили быть хозяевами времени, разве не так?

– Так, – ответил я и даже немного задрал подбородок, как полагалось хозяину над временем.

– Не бояться его, так?

– Так, – задрал я подборок еще выше.

– И как ты собираешься не бояться чего-то, что несет тебя неизвестно куда? Ты же полностью находишься в его власти!

Плечи мои упали вместе с подбородком.

– Не знаю, – окончательно расстроился я.

Я казался себе маленьким и глупым, почти что семилетним, а прожитые в таком старании годы стремительно катились коту под хвост. Барон заметил мое мрачнеющее настроение и решил перестать мучить меня.

– А что, если времени нет? – прошептал он торжественно. – Что, если время – или хотя бы течение времени – это иллюзия? Громадная иллюзия?

Совершенно неожиданно меня в бок кольнуло ядовитое подозрение, что Барон мог быть не в себе.

– Что значит иллюзия? – проговорил я напряженно.

– Иллюзия – это что-то, что только кажется, но…

– Я знаю, что такое иллюзия, – перебил я его нагло. – Но как может быть иллюзией нечто…

Я провел опущенной вниз ладонью твердую линию по воздуху.

– Фундаментальное? Основательное? – пришел на подмогу Барон.

Я повел плечом и склонил голову в знак частичного согласия.

– А ты знаешь, что самые умные люди, которые когда-либо жили, относились ко времени именно так? – побарабанил он пальцами по столу и вальяжно закинул ногу на ногу, явно чувствуя себя на коне. – Как к чему-то иллюзорному или, по крайней мере, лишнему. Спроси Ньютона, Эйнштейна…

– У вас висел его портрет, – вспомнил я и не смог сдержать ностальгическую улыбку.

– Правильно! – обрадовался Барон. – Он показывает язык времени! А знаешь как?

– Как? – наконец отбросил я сомнения и заинтересовался всерьез.

– Он сливает его воедино с пространством! Вот как! И получается пространство-время. Слышал о таком?

Что-то смутное заворошилось в моих мозгах.

– Вроде что-то такое нам говорили в школе, – сморщил я лоб. – Как целый кусок такой, да? Блок…

Барон щелкнул пальцами и даже слегка подпрыгнул на стуле. Я вылупил на него круглые глаза.

– Бинго! – щелкнул Барон еще раз уже почти у меня перед носом, и я слегка отпрянул. – Блок! Блок, блок, блок! Только Эйнштейн не дожил до этого понятия. А очень зря! Очень бы оно пришлось ему по душе!

Он отодвинулся от меня и театрально развел руками над своим ярко-красным глазированным тортиком, как будто показывая на сцене волшебный предмет. На тортике лежала веточка красной смородины, и Барон схватил ее двумя пальцами и нервно отбросил на блюдце. Теперь блок был безупречен.

– Так вот, смотри сюда, – заиграл Барон пальцами по воздуху над тортиком. – Это – наша вселенная.