Солнце в кармане

Еще раз, взглянув на застывшего в обескураженной позе Егора, Сергей живо полез в свою сумку и выставил на пристенный столик бутылку с невнятной медицинской этикеткой. Со вздохом плеснул в чайную кружку и протянул Егору. Егор хлебнул — и ожил. По крайней мере, глаза его сильно расширились. Мальцев тут же подсунул заблаговременно открытую бутыль с лимонадом и пояснил.

— Это только новички в Сибирь едут с всякими "Марселями" и "Наполеонами". А в Сибирь ездить нужно с настоящим медицинским спиртом!

…………………………….

Из старой Папки N ___

— Письмо.

Как светла стала наша жизнь! Матушка, тут в глухой тайге мы строим Будущее! Приказы партии строги и справедливы. Контингент строительных рабочих подбадривается музыкой нашей жизнеутверждающей и огненными речами товарищей комиссаров и командиров. А они — с ленцой. Так и вижу, в их присогутых ногах с подворотом коленок внутрь издевательство и саботаж. Это ж надо так приспособится — глянешь: кажется, быстро ногами перебирают, плечи ходят вверх вниз, словно в самоделишной натуге — а приглядишься — а тачка-то движется еле-еле, на месте почитай стоит! Готов порой лопнуть от ярого гнева, — даже крик и тот не спасает. Уже приспособился — ношу с собой палку, ту что осталась после ранения басмаческой пулей — бью ей об землю, об предметы строительства — вывожу внутреннее жжение. Очень вредное оно внутренним частям организма, если не выводить сдерживать в себе. Так мне наш военврач Биркин доложил.

Вчера не заметил, как сломал мою старую верную подругу — палку. Даже не заметил обо что — вот какой напор на нашем строительстве: не чего не замечаешь, ничего не жаль, будто в атаку идешь!

Мама, ты пишешь, что живется тебе хорошо, что Комбед тебе как матери красного командира помогает. Но пишешь, что на людей тебе жалко смотреть деревенских — не доедают. Ты мама не беспокойся — у советской власти до всех руки дойдут, дотянутся, дай только время. А меня матушка, ждет, говорят повышение и тебе быть перевезенною в Москву на квартиру мою как работнику особого назначения выделенную, так что видеть ты своих деревенских больше скоро не будешь — не беспокойся.

С боевым приветом, замкомвзвода Колобов Егорий!

— Письмо.

За стеною вьюга, да темень, а на душе светлее и светлее, что по груди порой хлопаешь, сгоняешь искорки! Свершилось — Комвзвода Колобов прошу жаловать и учесть! И переводят меня с котлованных работ на работу строгую, но тихую вдумчивую можно сказать интеллигентскую — присматривать за спецконтингентом, и присматривать за этими мазуриками столь плотно, что чуть ли не жить с ними.

Позавчера преступил к новым обязанностям. Спим мы с ними раздельно — кроватей нам хватает, не беспокойся мама — две нары в два яруса. Мне положено было нижнюю, но я сам залез на верхнюю, что б сподручнее за этими профессорами бдить. Мне сказали, так как я из младших командиров наиграмотный не токмо следить, что б против порядка профессора что не уделали, а учится у них — приглядываться, что и куда пишут, о чем умном говорят, и не запоминать ихние воздыхания о порядках старорежимных, а что о главном придумывают они — о новой небывалой энергии, что взмахнет наш коммунизм прямо в космос! Вот так — такое высокое доверие мне.

Как переедешь в Москву — напиши мне. Обстоятельно опиши квартиру государством нашим советским нам выделенную, посмотри, что за соседи, приглядись, нет ли недобитков врангелевских да казачья перекинувшегося, а если интеллигенты, в очках — плюнь, да разотри, они, если вражины случаются все равно как дети, от недомыслия нужного направления — по своим подопечным знаю теперь их.

Давай! С боевой порукой тебе, маманя, — на Москву! Твой комвзвод Колобов Егорий.

— Письмо.

Возрадуйся со мной мать моя солнцу и весне! Я молодой красный командир удостоен благодарственных слов товарищей из Москвы, ну не слов, а одобрительного "хм", на увиденные ими макеты спецоборудования которые я смастерил сам. Профессора лишь подсказывали да инструменты подавали! Готов на словах своих перекреститься хоть то и не приличествует красному командиру.

Удивительные люди оказались эти "старички", как мне ранее казалось. Но вот прошла зима и, то ли усиленное питание, то ли весеннее солнышко, а зацвели "деды" и стали не деды вовсе особенно два из них, а в здоровом возрасте мужики. Один сказал, что это любимое дело их распрямило, так по мне, то блажь — забавы, игрушки, а не дело. Дело настоящее сгибает скорей, чем распрямляет. Настоящее дело это когда миллионы людей в едином порыве берут и делают. По команде берутся в руки кирки и заступы и миллионно пало — раз! И Земля сдвигается в укор движению светил. Раз! И содрогается Земли нутро, выплёвывая нефть и газ! Дело, это когда единым строем сминая преграды, а кто упал, так извини, пусть жизнь твоя будет опорой нашим стопам в общем движении вперед!