Солнце в «Гнезде Орла»

А там, в низине, под единственным арочным мостом, что связывает аул с внешним миром, там, где развалины бывшей Евгеньевской крепости, откуда были похищены горцами русский унтер и солдат и которым помогла молодая черкешенка бежать из плена, течет Сулак, буйная, яростная река, рожденная солнцем от ледников и вечных снегов. И эта река стала первопричиной всего того, что происходит теперь здесь, в горах. Пятьсот лет люди жили, грелись под солнцем, умирали — и заходило их солнце, рождались, чтоб вырасти, качались в расписных с выжженным узором деревянных люльках под сладостные колыбельные песни матерей и бабушек:

Я хочу, чтоб сильным
Подрастал ты, сынок,
Чтоб с солнцем вставал
И с солнцем ложился.
Ты богатства не будешь
Ни жалеть, ни беречь,
Солнце — богатство, солнце — радость,
Если светится оно в тебе,
Подрастешь ты и будешь
И умен и хорош,
Ты всю землю обскачешь
И пешком обойдешь.
Ты, сынок, побываешь
И у туч на груди,
Где, пред тем как пролиться,
Притаились дожди.
Ты солнцу дай руку —
Оно укажет путь.
Пусть взор твой будет
Зорок и смел.

Росли дети, делали первые шаги по земле, резвились у берегов Сулака. Занозы иголкой из ступни вынимали, ели неспелые абрикосы, ходили в ночное, жарили в золе картошку, в лес ездили на ишаках, старше становились в одежде старших. Обуреваемые дерзким желанием схватить за пенную гриву неукротимую реку, тонули, захлебывались в ней, но бились с волнами, и спасение казалось победой. Отцовские папахи носили, отцовским оружием гордились, больше невест любили коней. Свободу любили, волю, но ни воли, ни свободы не было: погибали от набегов, выезжали на заработки в Баку, в Хажтархан, в Кизляр, на чужбине набирались ума и учились бороться за честь и свободу, за декрет о земле, за власть пролетариев; спасали, лечили красноармейцев, строили новую жизнь. И когда беда вновь нагрянула в том жестоком сорок первом году, вновь пошли умирать. И многие не вернулись в Салатау…

Все ветры времени прошли через эти горы, все беды отозвались здесь.

И радости делили, как головку подсолнуха,
Старые горы, старый аул, старые дороги,
Старое, усталое солнце.

СТРАННЫЕ ПРИШЕЛЬЦЫ

Но вот совсем недавно, в шестидесятые годы, у этого аула появились странные люди, их привез сюда большой автобус; они вынесли свои рюкзаки, разбили в тени под ореховым деревом палатки, разожгли костры. Вечером зазвенела здесь гитара, и новая песня эхом прокатилась по глубокому каньону… Были среди них бородатые молодые люди в разноцветных рубашках, были и девушки в ярких платьях, и, видимо, потому многим казалось, что это цыганский табор. Но если это табор, какие видят горцы-чабаны, перегоняющие отары в Ногайские степи, около города Кизляра, то где же их дети и лошади с кибитками?

— Если они цыгане, то почему не гадают? — спрашивали люди.

— Помяните мое слово, не к добру это.

Да, странное занятие они избрали себе, все рассматривали, изучали, записывали, мерили воду в реке, высоту вершин… Кто эти люди? Не золото ли они тут нашли? Вот было бы здорово, а? Пятьсот лет жили здесь люди и не ведали о том, что под ногами золотые россыпи? Всюду тащат они с собой длинные шесты-линейки с черно-бело-красными делениями, треножники, на которых ставят подзорные трубы… Кто они? Геологи, археологи, геодезисты? Кто бы они ни были, таких специальностей раньше не знали жители Салатау, где большинство людей — чабаны или садоводы. Вот у какой овцы какое мясо и когда лучше всего резать ее, как делается из овечьего молока сырберта, чьи персики вкуснее — это знали и знают горцы хорошо…

Зачем они здесь, эти странные, учтивые люди? Что им нужно?

Чиркейцы подозрительно смотрели на них, недоверчиво косились, какое-то предчувствие недоброго тревожило их, за детьми стали присматривать. И вот случилось однажды неприятное и даже позорное. Когда эти «странные, любопытные люди» были заняты в горах своим делом, обокрали их палатки, всё очистили… Кто это мог сделать? Чужие? Вряд ли: чужие редко заходят сюда. Конечно, это дело рук чиркейцев.

Покраснела, побледнела от стыда председатель сельсовета, красивая Султанат, когда к ней явились гости и сообщили о случившемся. Они видели, как стыдно, неловко было этой пышногрудой красавице с тугими длинными косами, с длинными подвесками в ушах — они, безусловно золотые, с мелкими глазками бирюзы. Свежая, как парное молоко, с бархатно-гладкой кожей, она, говорят, жена какого-то молодого инженера, только что окончившего строительный институт. Есть же такие счастливые на земле надо же заиметь себе столько солнца.