Солнце против правил

Воскресное утро выдалось ветреным, колким, морозным. Лия ждала, что проснется разбитой, но, видно, внутренние резервы включились. Голова не болела, и вчерашний поступок в свете дня не представлялся таким уж кошмарным.

Борька, наверно, прав. Не заслужил батя счастливой старости. И если маму физически не убивал, в могилу именно он ее свел. Да и с дочкой как поступил? Она так просила не отправлять в интернат. Обещала сама готовить, квартиру убирать. Но отец был непреклонен. Если Всевышний все видит, то должен оценить, что они с братом грешнику по заслугам воздали. И оградить их от людского правосудия.

Лия быстро собралась, выгуляла радостно повизгивающего Порша и помчалась на работу.

Когда проезжала мимо минерального источника, притормозила, пригляделась: Борька должен бы сейчас минеральную воду пить. Но его среди дисциплинированных курортников не оказалось.

Девчонки в санатории немедленно налетели:

— Что ты с Бореем сделала?!

Вот ведь блин.

Изначально Лия собиралась всех разочаровать — амура не будет, импозантный красавец ей брат. Но сразу правды не рассказала. А после того, что случилось в горах, признаваться в родственных связях никак нельзя. В итоге сплетня, что началась в четверг, к воскресенью разрослась до пределов немыслимых. Ничего ж не скроешь в их деревне. Официантки Борею сухой паек собирали. Охранник видел, как он в джип садился. А Лия на субботу брала отгул. Так что налетели во главе с тетей Люсей:

— Он вернулся ночью! И с тех пор не узнать его. Мрачный. Не разговаривает ни с кем. Что случилось? Из-за чего вы поругались?

— Да не ругались мы!

— А что тогда произошло? Из номера не выходит. На завтрак не явился. Все процедуры пропустил.

— Откуда я знаю? Может, запил, — буркнула Лия.

Однако к ней на Шарко — точно в 14.12, по расписанию — Борис пришел. И пьяным не выглядел — так, слегка коньячком тянуло. Тетя Люся впилась вопрошающим взглядом. Брат вымученно улыбнулся. Сказал:

— Привет, красавицы!

А когда они с Лией остались в душевой одни, огорошил:

— Я вечером улетаю.

— А как же я? — ахнула девушка. — Ты ведь обещал меня защищать… если что.

— Слушай, — поморщился, — давай рассчитывать на худший вариант. Если меня посадят, надо дела привести в порядок. Сейчас. Пока есть возможность.

— Но я не хочу оставаться здесь одна!

— Можем вместе поехать. Хотя это… не очень разумно.

— Да скажи уж правду. Зачем я тебе в Москве? Роль свою сыграла — и все, пошла вон.

— Лия, ты ничего не понимаешь!

— Да все я понимаю. Становись лицом к стене.

Никаких оправданий больше слушать не стала. Включила душ и отхлестала Борея струями на максимальном напоре.

Полотенце не подала — убежала в дежурку плакать. Тетя Люся увидела ее зареванное лицо и в сокрушении покачала головой.

Лия подсознательно ждала: Борей предпримет еще один заход. Напишет. Позвонит. Зайдет.

Но часа в четыре уборщица позвала к окну: смотреть, как блистательный пациент грузится в лимузин.

Тетя Люся вздыхала: «Как подменили его». На медсестру смотрела вопросительно. Та в разговор не вступила. Но Борису, пока тот не улетел, кинула сообщение: «Ты мои ключи в машине не находил?» — «Нет. Лия, пожалуйста, держись. Все будет хорошо».

Что за омерзительный штамп!

И про неотложные дела в Москве, наверно, Борька врет. В другой самолет в столице пересядет — да смоется. В страну, откуда преступников не выдают. А она останется здесь одинешенька отдуваться.

Новости в Целебноводске разлетаются быстро, и уже с обеда Лия ожидала услышать: «В «Мечте» чэпэ».

Отец, кажется, говорил: джип за ним должен был приехать в воскресенье утром. Утром — это во сколько? В десять? В одиннадцать? И что будет дальше? Водитель не застанет его у палатки, пойдет к водопаду. Найдет тело. Мобильной связи в горах нет. Рация у парня тоже вряд ли имеется. Побежит за помощью к коллегам-экскурсоводам? Помчится на «большую землю» за подмогой?

В любом случае, к вечеру — решила Лия — новости до города дойдут.

Однако до конца смены все было тихо.

После работы первым делом заскочила в металлоремонт, сделала дубликат ключей. Домой специально поехала не через парк, а по городу. Решила прокатиться мимо пятачка, где собирались экскурсоводы, залавливали клиентов. Лия на правах старожила с ними здоровалась, улыбалась привычно. И что остановилась поболтать — ничего удивительного, вечер после морозного утра неожиданно приятный, теплый.

Неадекватного Левушки среди мужчин, по счастью, не оказалось. Аборигены Лию с удовольствием приветствовали. Привычно поругали, что гоняет на «пиндюрке» (самокате), попытались, тоже традиционно, зазвать на шашлык.

— Что там у вас в горах? — беззаботно спросила девушка.

— Гололед. В Азау[4] канатка загорелась.

— Все живы?

— Да это в отстойнике. Ночью. Проводку замкнуло.

— А туристы в горы ездят еще?

— Дураков, по счастью, хватает.

Странно. Почему они не знают? Может быть, пацан на «уазике» решил вовсе не приезжать за своим клиентом? Или у него машина не завелась? Или увидел тело — и в страхе сбежал?

Лия понимала: идет по кромке обрыва, но все же спросила:

— А на Каракая-Су сейчас можно проехать?