Солнце полуночи

— Любишь ее тоже? — недоверчиво зашептал я.

Она вздохнула.

— Ты настолько слеп, Эдвард. Не можешь увидеть, к чему это тебя ведет? Не можешь увидеть, где ты уже? Это столь же неизбежно, как то, что солнце встает на востоке. Смотри, что я вижу…

В ужасе я мотал головой.

— Нет.

Я попытался убрать видения, которые она показывала.

— Я не должен следовать этому пути. Я уеду. Я изменю будущее.

— Ты можешь попробовать, — со скепсисом сказала она.

— Да хватит вам! — проворчал Эмметт.

— Обрати внимание, — прошептала ему Роуз. — Элис видит, что он влюбиться в человека! Как Эдвард из романа! — она издала как будто застегнула себе рот.

Я едва услышал ее.

— Что? — ошарашено сказал Эмметт. Затем его раскатистый смех отозвался эхом через всю комнату. — И это все, что произойдет? — Он засмеялся снова. — Грубый прием, Эдвард.

Я почувствовал его руку на своем плече и рассеянно сбросил ее. Я не мог обращать на него внимание.

— Влюбится в человека? — повторила Эсме ошеломленным голосом. — В девушку, которую сегодня спас? Влюбится в нее?

— Что ты видишь, Элис? Скажи, что именно, — потребовал Джаспер.

Она повернулась к нему, я продолжал бесчувственно смотреть на её лицо.

— Все зависит от того, достаточно ли он силен. Он либо убьет ее сам… — она повернулась, чтоб снова встретить мой пристальный взгляд, — …что по-настоящему не устраивает меня, Эдвард, не говоря уже о том, что это сделает с тобой… — она снова повернулась к Джасперу, — Или она будет одной из нас.

Кто-то начал судорожно хватать ртом воздух; я не мог увидеть кто именно.

— Этого не случится! — снова закричал я. — Всё что угодно, но не так!

Элис, казалось, не услышала меня.

— Всё это зависит, — повторила она. — Ему может хватить сил, чтобы не убить её, но он будет к этому очень близок. Для этого понадобиться огромное количество самоконтроля, — она задумалась. — Больше, чем у Карлайла. Ему достаточно быть просто сильным… Единственное, на что он точно не способен — так это быть от неё далеко. Заранее проигрышный вариант.

Я потерял дар речи. Никто больше, казалось, тоже не был в состоянии говорить. Все в комнате замерло.

Я уставился на Элис, а все остальные уставились на меня. Я мог видеть свое собственное выражение ужаса с пяти разных точек зрения.

После долгой паузы Карлайл вздохнул.

— Что ж это… усложняет дело.

— Это точно, — согласился Эмметт. Его голос до сих пор был на грани смеха. Поразительно, что Эмметт мог углядеть хоть что-то смешное в моей рушащейся жизни.

— Однако, я полагаю, что планы остаются теми же, — задумчиво сказал Карлайл. — Мы останемся и проследим. Очевидно, никто… не причинит девушке боль.

Я напрягся…

— Нет, — сказал спокойно Джаспер. — Я могу согласиться на это, если Элис видит только два варианта…

— Нет! — мой голос не был криком, не был рычанием, не был воплем отчаянья, но он собрал в себе все это. — Нет!

Я должен был уехать, чтобы быть вдали от шума их мыслей: отвращение Розали, смех Эмметта, неисчерпаемое терпение Карлайла…

Хуже: уверенность Элис, уверенность Джаспера в уверенности Элис.

Хуже всего: радость Эсме.

Я выскользнул из комнаты. Эсме коснулась моей руки, когда я прошел мимо, но не осознал этого жеста.

Я начал бежать до того как выбрался из дома. Я пересек реку одним прыжком и умчался в лес. Снова начался дождь, такой сильный, что одежда вся пропиталась водой уже через несколько мгновений. Мне нравилась сплошная стена воды, она отдела меня от остальной части мира. Это позволило мне оказаться в одиночестве.

Я бежал прямо на восток, через горы, не изменяя своей прямой траектории, до тех пор пока не смог увидеть огни Сиэтла по другую сторону шума. Я остановился, прежде чем коснулся границы человеческого поселения.

Укрытый дождем, в полном одиночестве я наконец мог взглянуть на то, что сделал — сделал то, что испортило будущее.

Первое видение — Элис и девушка обнимающие друг друга. Доверие и дружба между ними были столь очевидны, что просто кричали с картинки. В этом видении широкие глаза Беллы были шоколадного цвета, но все еще полные тайн. В этот момент, они, казалось, были полны счастливых тайн. Она не отстранялась от холодных рук Элис.

Что это значило? Как много она знала? В этой зарисовке будущего, что она думала обо мне?

Затем другая картинка, столь похожая, но теперь окрашенная ужасом. Элис и Белла, их руки все еще обнимают друг друга в доверчивой дружбе. Но теперь не было различий между их руками: обе были белыми, гладкими, как мрамор, твердые как сталь. Большие глаза Беллы уже не были шоколадными. Радужная оболочка внушала ужас — ярко малиновая. Тайна в них была непостижима — одобрение или отчаянье? Невозможно было угадать. Ее лицо было холодным и бессмертным.

Я вздрогнул. Я не мог унять вопросы, похожие, но различные в то же время: Что это значит? Каким образом это произойдет? И что она думала обо мне теперь?

Я мог ответить на последний вопрос. Если я вынудил ее согласится на эту никчемную полу-жизнь из-за своей слабости и эгоизма, несомненно она будет меня ненавидеть.

Но было еще одно более ужасное видение. Хуже чем любая другая картинка, которую я видел в своей голове.