Солнце полуночи

Она посмотрела на меня, вновь выглядя смущенной. Ее глаза сверкнули в сторону, а затем вновь вернулись к моим.

— Конец истории, — сказала она мне.

Но я не был готов закончить разговор. Небольшая «V» между ее глаз, след от ее печали, беспокоила меня. Я хотел разгладить ее кончиком своего пальца. Но я, конечно, не мог к ней прикоснуться. Это было опасно по многим причинам.

— Ты хорошо держишься. — Сказал я медленно, однако сосредоточился на следующем предположении. — Но я могу поспорить, что ты страдаешь больше, чем хочешь показать.

Она скорчила лицо, ее глаза сузились, и губы надулись. Она отвернулась и посмотрела перед собой. Ей не понравилось, что моя догадка оказалась верна. Она не была обычной мученицей — ей не хотелось говорить о своей боли.

— Я не прав?

Она слегка вздрогнула, но сделала вид, что не расслышала меня.

Это вызвало у меня улыбку.

— Мне так не кажется.

— Ну а тебе-то какая разница? — возмутилась она, все еще глядя в другую сторону.

— Очень хороший вопрос, — согласился я, скорее обращаясь к себе, чем отвечая ей.

Она была проницательнее меня: она видела саму суть вещей, в то время как я путался где-то в стороне, слепо раскручивая клубок. Мелочи ее очень человечной жизни не должны для меня ничего значить. Было неправильно с моей стороны заботиться о том, что она думала. Кроме защиты моей семьи от подозрений, в остальном человеческие мысли были несущественны.

В разговоре с кем-то я не привык быть менее проницательным. Я чересчур полагался на свой экстра-слух — но, очевидно, был не так восприимчив, как считал.

Девушка вздохнула и устремила сердитый взгляд в пространство. Что-то в ее разочарованном выражении лица было забавным. Ситуация в целом, весь разговор были забавными. Никому еще не угрожала такая опасность от меня, как этой хрупкой девушке — в любой момент я мог, сбитый с толку своей нелепой поглощенностью разговором, вздохнуть через нос и наброситься на неё, не успев себя остановить — а она была раздражена тем, что я не ответил на ее вопрос.

— Я тебе раздражаю? — спросил я, улыбаясь абсурдности всего этого.

Она быстро на меня взглянула, а затем ее глаза, казалось, попали в плен моего пристального взгляда.

— Не совсем, — сказала она мне. — Я больше на себя злюсь. По моему лицу все так легко читается, меня мама всегда называет своей открытой книгой.

Она раздосадовано нахмурилась.

Я смотрел на нее с изумлением. Причина, по которой она расстроилась, заключалась в том, что она думала, будто бы я вижу ее насквозь. Как странно. Я никогда не прилагал так много усилий, чтобы понять кого-то, за всю свою жизнь, или точнее существование, поскольку слово «жизнь» вряд ли подходит. У меня не было настоящей жизни.

— Напротив, — не согласился я, испытывая странные чувства… осторожно, как будто здесь была какая-то скрытая угроза, которую мне недоставало увидеть. Внезапно я оказался на грани, у меня было тревожное предчувствие. — Я считаю, что тебя очень трудно прочесть.

— Ну, тогда ты, должно быть, хорошо умеешь это делать, — догадалась она, сделав собственное предположение, которым вновь попала в точку.

— Обычно, да, — согласился я.

После чего широко ей улыбнулся, позволяя губам, растянутся, показав тем самым ряды ровных, острых как бритва, зубов.

Это было глупо, но мне резко, неожиданно отчаянно захотелось предостеречь девушку каким-либо образом. Ее тело было сейчас ближе ко мне, чем до этого, бессознательно передвинувшись по ходу беседы. Все слабые сигналы и знаки, которых было достаточно, чтобы запугать до конца жизни, на нее, кажется, не действовали. Почему она не сжимается от страха из-за меня? Несомненно, она видела меня с достаточно темной стороны, чтобы распознать опасность на уровне интуиции, которой она, видимо, обладала.

Мне не удалось увидеть, произвело ли мое предупреждение должный эффект. Сразу после этого мистер Баннер попросил внимания у класса, и она отвернулась от меня. Казалось, что ей стало немного легче, когда нас прервали — возможно, она все-таки поняла.

Я надеялся на это.

Я почувствовал симпатию, растущую у меня изнутри, как раз тогда когда я собирался пресечь её. Я не мог позволить себе заинтересоваться Беллой Свон. Или скорее, она не могла позволить себе этого. Н я уже мечтал вновь поговорить с ней… Я хотел знать больше о ее матери, ее жизни до того, как она сюда приехала, ее отношениях с отцом. Все незначительные мелочи, которые раскрыли бы её характер. Но каждая секунда, которую я проводил с ней, была ошибкой, риском, которому она не должна была подвергаться.

Она рассеянно отбросила свои густые волосы как раз в тот момент, когда я позволил себе очередной вздох. Чрезмерно сильная волна ее запаха ударила мне в горло.

Это было как в первый день, подобно разрушительной силе. Боль от пылающей сухости вскружила мне голову. Я должен был схватиться за парту чтобы удержать себя на месте. В этот раз мне было чуть легче контролировать себя. В конце концов, я ничего не сломал. Монстр рычал у меня изнутри, но не получал никакого удовольствия от моей боли. Он был слишком туго связан. Сейчас.