Солнце не померкнет

Всем своим равнодушным видом девушки давали понять: "Можете говорить что угодно…"

Равнодушие придавало им особую прелесть, они еще больше расцветали от своих легких, скромных улыбок. Иногда острым словцом они заставляли покраснеть шутника, вызывая хохот его товарищей.

Шутник только разводил руками:

— Ну и девка… Отбрила — и все тут.

Али тоже решительно остановился, намереваясь сказать что-то проходившей мимо молодой работнице. Аскар-Палван сердито тряхнул его за плечо:

— Не прибавилось в тебе разума! Состарился, а все еще нет мужского достоинства. Тебе ли распутничать?

— А сам-то? Как верблюд тянется шеей в цветник, так и ты заглядываешься на каждую девушку! — сердито отрезал Али.

— Ладно, Хладно. Пойдем вон туда. Там, должно быть, веселое зрелище.

В самом центре города, на площадке, окруженной цветами, уже поблекшими от дыхания осени, веселятся бойцы центре круга танцуют несколько девушек — живо, быстро, задорно. Развеваются пышные, золотистые волосы, выбившиеся из-под белых, красных и зеленых беретов! С дымящимися самокрутками в губах втиснулись в ряды озорно кричащих бойцов Аскар и Али. Удары широченных, как рукавицы для отделки лепешек, ладоней Палвана привлекали, внимание.

— Вот силища.

— Да, руки бог дал ему. Позавидуешь…

В круг вошли несколько бойцов. Солдатские сапоги гулко топали по асфальту. Плясуны ловко ударяли ладонями по коленям, шли вприсядку, пронзительно свистели. Увлеченный гармонист тоже выскочил в круг.

Когда веселье было в самом разгаре, площадь внезапно наполнилась гулом. Через город проходила артиллерийская часть… Танцы прекратились..

Сейчас земляки вспомнили, что они по-настоящему голодны. Палван попросил друга подождать у площадки, сам куда-то сбегал и принес буханку хлеба. Али был вне себя от радости.

— Вот это понимаю — солдатская сноровка. Молодец, Аскар!.. — Спрячь! — Аскар протянул хлеб.

— Ча-чай-чайхана, — произнес Али, с трудом прожевывая хлеб, — Вот бы в чайхану, Как ты думаешь, Аскар?

— Это было бы здорово!

— Но где найти чайхану?

Внимательно осмотрев несколько улиц, бойцы не обнаружили чайханы.

— Город-то хороший, чистый, а вот про чайхану забыли.

— Русские не ценят чай, — с сожалением добавил Палван.

Город без чайханы некрасив, как чапан без рукава, — вынес решение Али и подозвал мальчишку, лет десяти-одиннадцати….

Положив руку ему на плечо, боец спросил:

— Где-нибудь чайхана есть в городе?

Мальчик попятился назад и удивленно ответил порусски:

— Что сказали?.

— Чайхана… Большой самовар, сидишь, чай пьешь, — смеясь, косноязычно перевел Али свою же просьбу.

Мальчик, с ног до головы осмотрев бойцов, улыбнулся.

— Чай? Это можно… Пойдемте со мной, — он показал рукой.

Бойцы, ускорив шаг, двинулись вслед за побежавшим мальчиком. Они свернули на маленькую улицу, Конечно, никакой чайханы, где собираются любители почаевничать, они не видели, а вошли в темную комнату. Мальчик провел бойцов через набитую разной утварью переднюю, где гудел вовсю примус, и поманил мать во двор. Через минуту он вернулся и пригласил бойцов в комнату. Над большим столом сверкала электрическая лампочка. Аскар-Палван, чуть прищурившись от света, благодарно улыбнувшись, посмотрел на хозяйку — женщину средних лет, рыжеволосую, высокого роста. На ее лице, несколько поблекшем от забот, он заметил какое-то внутреннее волнение и испуг.

— Хорошо. Рахмат. Чай есть? — спросил Аскар-Палван и, вытащив из-за голенища свой неразлучный острый нож, разрезал им хлеб. Женщина смотрела то на нож с красивыми узорами на ручке, то на неожиданных гостей. Потом, не скрывая своего недовольства, повернулась и ушла в переднюю.

Али, наполнив рот хлебом, жевал с большим аппетитом. Его взгляд неторопливо скользил по обстановке, расположенной, словно принадлежности куклы у девочки, в строгом порядке, — Вон, оказывается, и патефон есть, — кивнул он, — После чая послушать бы разок. Может быть, Халима-ханум споет какую-нибудь чудесную песенку!

Аскар-Палван глубоко вздохнул:.

— Однажды я пластинку "Румалым" купил! Вот радость была, вот времечко! Все теперь прошло, уплыло.

Хозяйка поставила на стол большой медный чайник, стаканы и беспокойно взглянула на двери.

— Марджа, садись, бери хлеб! — пригласил Али.

— Муж есть? На фронте? Скучна-а, да? — спрашивал Аскар-Палван, осторожно поднося к губам горячий стакан..

Женщина сидела молча, рассматривая людей, разговаривавших на незнакомом языке. Вдруг она, побледнев, встала с места.

Бойцы многозначительно переглянулись.

— Для этой милашки мы как стружка в глазу, — произнес Аскар-Палван, почувствовав себя неловко.

— Пей скорей. Пойдем отсюда. Она боится нас, — продолжал Али.

— Нужно идти. Хватит чаевничать.

Но хозяйка, поняв, что они собираются уходить, внезапно изменила свое отношение к неожиданным гостям.

— Да вы сидите, пейте чай, отдыхайте. Пожалуйста, сидите.

Она взяла с полки фотографии, разложила их на столе и, показывая каждую отдельно, принялась объяснять, кто и когда был запечатлен на этих снимках.