Солнце на стене

Она отвернулась и снова стала смотреть в окно. А мне хотелось увидеть ее глаза. Я подошел и поднял за подбородок ее растрепанную голову. Секунду мы смотрели друг другу в глаза. Глаза у Иванны были удивительно светлые, хотя я мог побиться об заклад, что они только что были зеленые.

— Если полезешь целоваться, — шепотом сказала она, — так и знай — ударю!

— Спасибо тебе, — сказал я.

Она поправила волосы перед зеркалом и, холодно кивнув, ушла. Я слышал удаляющийся по коридору перестук ее каблуков. Немного погодя забарабанили в окно: Иванна стояла внизу и, накручивая на палец тугую прядь, спустившуюся на лоб, смотрела на меня.

— Вот чудной, — сказала она. — Я на тебя накричала, а ты мне говоришь спасибо…

— Ты зайди к Игорю, ладно? — сказал я.

— А ты и вправду похож на этого… серого, с большими ушами…

И убежала вслед за автобусом.

Вот уже две недели, как от Оли ни строчки. Я дал себе слово, что позвоню ей девятого вечером, а сегодня восьмое. Она наверняка уже дома. Завтра утром ей в институт. Есть ли смысл ждать еще день? Я решаю, что смысла никакого нет — нужно позвонить.

В будке телефона-автомата душно, пахнет сыромятной кожей и тройным одеколоном. И еще — солеными огурцами. Трубка еще сохранила чье-то тепло. Я не скажу, что это очень приятно — прикладывать к уху теплую трубку, в которую только что кто-то дышал…

Оли нет дома. Это мне сообщил равнодушный мужской голос. Наверное, отец, которого я ни разу не видел.

И снова мне стало тоскливо.

Я вышел из будки и остановился под тополем. На тротуаре шевелятся, поскрипывают твердые рыжеватые листья. Они медленно, боком-боком двигаются к придорожной канаве. Там много их. Небо мрачное, без облаков — сплошная серость. И не поймешь, все это над головой движется куда-нибудь или стоит на месте. Изредка эту серую пелену наискосок перечеркнет желтый с загнутыми краями лист и плавно опустится на тротуар. Некоторое время он зябко вздрагивает, сокрушаясь о такой непостижимой перемене в своей судьбе, а потом затихает, отдаваясь на волю ветру, который бродит в этот осенний вечер где ему вздумается. То заберется на железную крышу высокого дома и заухает на чердаке, то бросится, как самоубийца, вниз, на шоссе и погонит вперед лопочущие листья, то, набрав полные пригоршни дождевых капель, косо хлестнет в стекла домов, то, наливаясь желтой пылью, смерчем закрутится на одном месте и свечой унесется в небо.

У газетного киоска остановился парень. Под мышкой — небольшой транзистор в чехле. Парень не обращал никакого внимания на свой приемник, он листал «Крокодил» и ухмылялся от уха до уха. А приемник жил у него под мышкой сам по себе, рассказывал, что во Вьетнаме взрываются бомбы, горят деревни, гибнут люди. Западногерманский канцлер сказал на пресс-конференции, что ФРГ и впредь будет стремиться получить доступ к ядерному оружию. В Австралии свирепый тайфун разрушил город, а реки вышли из берегов. Над Атлантическим океаном произошла крупная авиационная катастрофа. Новые факты об убийстве Кеннеди. В штате Невада американцы произвели два атомных подземных взрыва…

Парень наконец выбрал журнал и ушел вместе с маленьким коричневым ящичком, битком набитым тревожными известиями. Лицо у парня довольное, улыбающееся. Парень не слушает свой приемник. Достаточно, что он повсюду таскает его с собой.

Зажглись уличные фонари. На город опустился густой туман. Еще полчаса назад его не было, и вот уже каждый фонарь на столбе — это маленькая луна, окруженная большими оранжевыми кругами. И таких лун не сосчитать. Я бреду по улице и чувствую, как влажный туман обволакивает лицо. Навстречу попадаются редкие прохожие. Их шаги слышатся издалека. Люди проходят мимо и растворяются в молоке, как призраки. Туман все сгущается, и предметы даже вблизи становятся неотчетливыми. И вот я совсем один. На метр, не больше, я различаю перед собой тротуар. Из серого клубящегося тумана выплескиваются расплывчатые огни. Это электрические лампочки светятся в окнах. А домов не видно. А может быть, это не туман, а небо опустилось на землю?

Я поравнялся с телефонной будкой, открыл дверцу и, прихватив с собой порцию тумана, закрылся. На этот раз мне ответил женский голос. Ее мать, которую я тоже ни разу не видел, сказала, что Оли нет дома. Немного помолчав, спросила, не хочу ли я что-либо передать ее дочери. Мне нечего было ей передать.

Больше не раздумывая, направился к автобусной остановке: поеду к ней, буду ждать ее у подъезда.

Пришел автобус из центра. Две яркие фары намотали на себя оранжевые полосы тумана. Автобус приплыл из клубящегося облака, словно воздушный корабль с другой планеты. Распахнулись дверцы, вышел всего один человек. Он немного постоял, растерянно всматриваясь в даль, потом неуверенно зашагал по тротуару. Не сделав и пяти шагов, человек исчез в тумане.