Солнце мое

Седьмого ноября у моего папы день рождения. Мне вообще в этом отношении повезло. Папа — седьмого ноября, мама — первого мая. Вся страна ликует!

И когда он накануне с утра позвонил, я думала, честно говоря, что он напомнить хочет, ко скольки подходить, а он внезапно говорит:

— Доча, есть разговор нетелефонный. Ты сегодня дома будешь?

— Ну, до полтретьего буду, потом работа, а потом сразу учёба.

— Так-так… — он что-то прикидывал. — Жди тогда, я прямо сейчас к тебе выезжаю.

— Жду. А ч… — «что случилось?» я спросить уже не успела. Да и вообще, глупый это был порыв, сказано же: нетелефонный разговор.

Папа примчал буквально через пять минут — из дома, наверное. Поздоровался с бабушкой, кивнул на мою комнату:

— Пойдём-ка, — и дверь за нами закрыл.

— Да что случилось-то, ты расскажешь или нет? — я начала волноваться.

— Ща-а-ас всё расскажу. Ты только скажи мне сперва: деньги те не потратила?

— Да куда бы я их потратила? — удивилась я. — ты что, видишь золото-бриллианты?

— Молодец. Сколько там у тебя?

— Э-э-э… Двадцать четыре пятьсот. А, нет! Двадцать четыре пятьсот пятьдесят.

— А-а-а-га. Ну, теперь слушай. Помнишь, где у Николай Иваныча дом? С магазином?

Естественно, дом этот я помнила прекрасно. Красивый, с высокими потолками в три с половиной метра, он стоял, глядя прямо на пляж Якоби и на стоящую перед ним остановку «Управление ГЭС» — собственно, для работников этой ГЭС этот дом (и второй, его близнец, в пятидесяти метрах) изначально и был построен. И магазин в его первом этаже я прекрасно помню. При СССР отличный магазин был: промтовары, ткани и прочее такое. Потом, как и почти всё, его приватизировали. После его перекупил кто-то, потом ещё раз перекупил. Что там сейчас, я представляла с трудом.

А чего папа про него вспомнил — нынешний хозяин попал на деньги. То ли проигрался, то ли невыгодно вложился — я не совсем поняла. Суть в том, что он срочно продаёт несколько помещений, в том числе и вот этот магазин.

— И почём продаёт?

— По пятьдесят долларов за квадрат.

У меня как-то всё смешалось в голове.

— Это дорого или дёшево?

— Это дёшево. Нормальная цена — двести. Слушай дальше. Мы хотели вложиться, но нам очень много по площади.

— Ой, а какая там площадь?

— Около четырёхсот квадратов.

— Ого!

— Да. Учитывая, что ещё и ремонт надо будет делать, хотя бы минимальный.

— А что, там всё запущено?

— Да нет, — отец слегка поморщился. — Но всё равно, представь себе: когда съезжают — там-сям… углы сероватые, дырки в стенах от оборудования…

— Понятно.

— Так вот, продают только целиком. Можем потом разделить, но хозяин сейчас возиться с этим не хочет, ему надо быстро.

— Это я поняла. Погоди, — я отцепила заколку и взъерошила волосы, пытаясь начать лучше соображать. — Это всё здорово. Купим мы… Ты сколько хочешь?

— Сотню. Максимум сто двадцать.

— Суперски. И что я с остальным буду делать?

— А что ты с квартирой хотела делать?

— Ну… Сдавать, например.

— Вот и тут будешь сдавать.

— О, Господи…

Отец несколько раз притопнул ногой.

— Алексеевна хочет всё взять. Тоже, чтобы, типа сдавать.

— Ну?

— Денег нет — «ну». Я смотрю, она уже мечется, побежала туда-сюда, ищет, где занять.

— А проблема-то в чём?

— Ты знаешь, братки под какой процент занимают? Да ещё доллары!

Ну, капец. Мне не надо было знать процент, меня пугало уже одно слово «братки».

— А у тебя я занимать не хочу, — опередив меня сказал папа. — Сколько лет отдавать будем? Авантюра это.

— А как тогда?

— Очень просто. Мы купим с тобой в четыре доли. Три тебе, одну мне. А доллары я у тебя куплю По шесть рублей… ладно, по семь, — имелось в виду, по семь тысяч за доллар, конечно.

— А чё так дорого-то? Курс же меньше вроде.

Папа хмыкнул:

— А ты знаешь, почём барыги доллары продают? Которые у «Алмаза» стоят?

Я не знала (откуда, собственно?) и только пожала плечами.

— По десятке минимум. Так что мы с тобой нормально расходимся. Чё я буду ребёнка своего обижать, — он быстро глянул на часы. — Ну, что решаешь?

— Только, чур, ты, если что, мне поможешь!

— Договорились. Давай деньги и твой паспорт. Не знаю, успею ли я до полтретьего…

Деньги я принесла все, сколько есть — мало ли.

— Ну, ты позвони, если что.

— Если будет откуда.

— Ага.

Папа ушёл, а я начала собирать, что я сегодня с собой на работу несу. Сегодня у меня рисование…

В пятнадцать минут третьего он позвонил:

— Доча, к половине никак не успеваю!

— Да и лад…

— Ты в Политехе до скольки?

— До девяти, а что?

— Я тебя у входа буду ждать. Как на выход пойдёшь — смотри меня.

— А. Ладно.

Папа отключился. Блин, стремительные все!

В девять он ждал меня у дверей Политеха, как обещал.

Я забралась на сиденье паджерика. Здоровая, всё-таки, машина.

Папа достал с заднего сиденья кожаную папку, вынул из неё большой пластиковый конверт, под офисные бумаги.

— Держи! Там документы, сдача в баксах и твоя наличность в рублях. Считай.

— Ой, да ладно!

— Считай, говорю, пока едем.

Я посчитала зелёные. Лишние как будто. Начала пересчитывать ещё раз. Шесть пятьсот пятьдесят.

— А чё-то много…

Папа хмыкнул:

— На восемнадцать согласился потому что.

Ничего себе.

— Рубли посчитай.