Солнце мое

Семёрка нам подходила не очень, но до Мухиной она нас довезёт, а там до дома полтора километра всего. А двойку в выходные до морковкина заговенья можно ждать.

Мы, видать, не одни такие рассудительные оказались — заполнена семёрка была довольно плотно. Мы пристроились на задней площадке, Вова одной рукой держался за перекладину, а другой держал меня. Троллейбус иногда мотало, и он прижимал меня к себе плотнее — может быть, сильнее, чем требовалось, но у меня такая тактика принципиальных возражений не вызывала.

При этом мы успевали негромко друг с другом болтать.

— Слушай, а у тебя какой рост? — я вспомнила, что ещё с прошлого раза хотела спросить.

— Метр девяносто шесть.

Я скептически сощурилась:

— А точно девяносто шесть? Не восемьдесят?

И тут он усмехнулся и выпрямился. Ощущение получилось оглушающее, как будто человек внезапно вырос на голову.

— Так нормально?

— Вполне, — согласилась я. — Чё там наверху, какая температура?

И так нас пробило на поржать, что мы чуть не проехали свою остановку. Выскочили последними — а прямо напротив остановочного кармана киоск стоит.

— Ну, мороженое-то можно? — уточнил Вова.

— Против мороженого принципиального возражения не имею!

Мы выбрали по стаканчику и пошли дальше, куда более довольные жизнью.

Недостаток расположения Юбилейного в том, что он стоит на сопке. На самой верхушке этой сопке отстроен большой комплекс зданий областной больницы, а мой дом, я уже говорила — практически через дорогу от ограды этой самой больницы, тоже на самом верху. А значит, если идёшь пешком — с любой стороны — обязательно надо в горку чапать. А в горку я ходить не люблю.

Зато когда надо было догнать автобус (был у меня регулярный прикол в одиннадцатом классе — на полминуты на автобус опаздывать), я благополучно сбега́ла с горы по длинной-предлинной лестнице и догоняла его внизу, на третьей уже остановке. Ну и бегала я как олень, честно скажем. И поскольку на занятия в УПК[6] нужно было ездить раз в неделю, раз в неделю я догоняла автобус, а мои одноклассницы за меня болели изнутри, мдэ.

Но это я отвлеклась.

С Мухиной мы спускались чуть больше полукилометра под горку, а потом в полтора раза длиннее кусок — в гору, и это было куда более уныло. Но не сегодня! Вовка развлекал меня всякими ролевыми и армейскими байками, так что дорога кончилась даже слишком быстро.

Болтая, мы зашли в подъезд, поднялись на третий этаж. Нет, почти поднялись. На площадке между вторым и третьим этажом он вдруг развернул меня к себе, словно в танце. И так всё быстро получилось, я даже сообразить ничего не успела. Вот только что мы смеялись — и вот он меня целует.

Губы у него были тёплые и мягкие, язык нежно скользнул по моим губам… От колен вверх, к низу живота подкатила горячая волна, пробежала жаром, закачала, словно нахлынувшее море. И я потерялась совершенно.

Мы целовались, пока на пятом этаже не лязгнула железная дверь, и соседи не начали спускаться, громко переговариваясь между собой.

— В следующее воскресенье, — сказал Вовка, — у танка в девять тридцать.

Я глупо кивнула, чувствуя, что у меня горят щёки.

И он ушёл.

ПОСЛЕВКУСИЕ

Я совершенно деревянно поздоровалась с соседями — не поняла даже, кто это, дошла до квартиры и нажала на кнопку звонка.

Бабушка, видать, ждала меня в кухне, потому что подошла очень быстро.

— Ну что, как свидание?

— Обалдеть, — честно выдала я, сунула ей конфетный букетик, проскочила в ванную и быстренько закрылась. Включила воду и села на край ванны, опустив руку под струю.

Божечки мои, это вот что сейчас было, а? Я посмотрела на себя в зеркало. Щёки натурально горели, но это всё мелочи жизни. Что сигналило о моей непосредственной и острой реакции на этого парня — так это бугорки сосков, выпирающие сквозь ткань платья и бюстгальтер. Вот это ни фига себе… Но, Господи, как же он пахнет обалденно… От этой мысли внизу живота снова образовался жаркий сгусток. А он заметил? И что делать, если да? Я тихонько замычала и ткнулась лбом в ладони.

В дверь постучали:

— Оля, ты кушать будешь?

Я встрепенулась и села прямее:

— Да, баб! Щас в душ залезу быстренько, жарко сегодня!

Я постояла под тёплыми струями и маленько успокоилась, замоталась в полотенце и пошла переодеваться. В кухню выползла уже более-менее соображающая. Поела — и понеслась к Анне. Она в пятницу последний экзамен сдала и тоже свободна как ветер. Надо журнал отдать. И обсудить прошедший день в подробностях. Где были, что говорили, кто на кого как посмотрел. И вот это про запах, я с таким вообще первый раз столкнулась, чтоб аж отвал башки…

Девчонки — они такие. Иногда мне кажется, что у нас без таких обсуждений аналитическая функция вообще не работает…

07. ЖИЗНЬ КАК КАЛЕЙДОСКОП

ХАЛТУРА

12 июня, понедельник.

С утра позвонила мама:

— Оля, запиши номер!

Я весь вечер писала статью про иватушников, потом полночи читала очередную книгу, поэтому девять — было критически рано, и соображала я плохо. Дошла до комнаты, пока нашла ручку и бумагу, более-менее проснулась.

— И что это за номер?

— Это Альбины Константиновны.