Солнце и тень

Вьетнамка кажется мне сказочно красивой. Она подходит прямо ко мне, и мы нежно обнимаемся. Беру ее на руки — она легкая, как перышко. Чувствую, как от нее исходит сильное чувственное притяжение. Она привлекает меня к себе с необычной силой — мощной и в то же время нежной. Я страстно и бережно ласкаю самые сокровенные уголки ее тела, осыпаю ее лицо поцелуями и все время повторяю: «Ты такая красивая... такая красивая...». Лицо женщины мягко светится, будто облитое сиянием луны, и я жадно пью его. Я отлично осознаю исходящий от нее «соблазн», притягательную энергию пола, но мне так хорошо, что я, кажется, хочу остаться с ней.

Обстановка внезапно меняется. По-прежнему сохраняя осознаваемость, я переношусь на Батт Хауз Роуд, глухую проселочную дорогу неподалеку от моего родного городка Саттер. Вокруг тихо, мирно и безлюдно. Стоит прекрасный весенний денек, пастбища по обе стороны дороги покрыты густой зеленью. Замечаю, что поблизости в сочной траве безмятежно пасутся коровы. Вдруг дорога оказывается забита транспортом и движение полностью парализуется. Длинная вереница автомобилей застывает на дороге, бампер к бамперу, и среди них — моя машина. Залезаю в нее и какое-то время сижу внутри, но движение так и не возобновляется. Посидев немного, выхожу из машины и располагаюсь у обочины, ожидая когда, наконец, машины тронутся с места.

Вдруг я замечаю, что колонна автомобилей снова двигается, а с ней и моя машина. Вижу ее впереди — она медленно ползет вперед без водителя! Быстро бегу за машиной и, поравнявшись с дверцей, вскакиваю на водительское место. Обнаруживаю на месте пассажира Карла, своего друга-психолога, и, держа путь дальше, мы возбужденно переговариваемся.

Обстановка снова меняется. Сохраняя осознаваемость, я сижу за круглым столом у самого Колузского шоссе, главного шоссе, ведущего в мой родной город. Стол заставлен многочисленными подносами с восхитительными закусками. Со мной Карл и трое студентов-попутчиков, мы ведем между собой очень увлекательный разговор на психологические темы. Двое из студентов — молодые женщины восточной наружности, а третий — парень-американец китайского происхождения. Все четверо держат во рту сигареты, собираясь прикурить. У меня сигареты нет, и я категорически возражаю, при этом шутя и громко смеясь. Я говорю Карлу: «Ну уж нет! Неужели ты тоже хочешь нас отравить!» Одна из женщин обходит вокруг стола и игриво вставляет мне в рот сигарету. Я вынимаю ее, и все мы оглушительно хохочем. Отдаю себе отчет, что веду себя очень раскованно в ситуации, которую считаю крайне серьезной.

Теперь та же самая восточная девушка возвращается к столу и берет большое блюдо с сочными, ароматными ломтиками ананаса. Очень кокетливо и игриво поднося его мне, она широко улыбается и спрашивает: «Не хотите ли кусочек?» Я быстро отвечаю очень многозначительным тоном: «С восторгом принял бы от вас кусочек... И с не меньшим восторгом дал бы кусочек вам». Все оценили мою шутку, и мы снова заливаемся хохотом. Просыпаюсь в легкомысленном и игривом настроении.

Приступая к этой части своего повествования, я с огромным удовольствием снова перечитал приведенный выше сон. Он полон чувственности, игривости и жизнерадостности. С особенным удовольствием я вспоминал заливистый хохот в конце сна, и, читая этот отрывок, смог заново ощутить всю атмосферу. Здесь невозможно не заметить двусмысленного сексуального заигрывания и явной сексуальной символики сигарет и круглых сочных ломтиков ананаса (с дырочкой посередине). В этом сне ощущалось что-то очень чистое и здоровое, потому что смех был необычайно искренним и сердечным. Я почувствовал веское подтверждение мысли об уместности в смешанной компании сексуальных шуток, выходящих за рамки обычной «пристойности». Этот сон принес мне переживание объединения: он показал, что мужчины и женщины, находясь вместе, могут шутить и заигрывать друг с другом подобным образом. И, прежде всего, он подсказал мне, что над многими вещами, к которым я начал относиться излишне серьезно, можно и нужно смеяться, смеяться и еще раз смеяться. В течение десяти лет я активно поддерживал группы защитников окружающей среды, боровшиеся за запрет курения в общественных местах. Я действительно относился к этому вопросу совершенно серьезно и многие годы мечтал о том времени, когда общественное мнение и законодательство в этой области коренным образом изменятся. Поэтому во сне сигареты имели для меня двойной и даже тройной смысл: они призывали меня более спокойно относиться к проблеме загрязнения атмосферы табачным дымом, к своему эксперименту и, наконец, к сексуальным шуткам и заигрываниям. На этом этапе моего странствия бессознательное показало себя большим шутником.