Солнце и пламя

— В лучшем случае — ремесленники, — признал я правоту ее слов, обратив внимание на то, как она стала хрипеть от наплыва эмоций. Иные фразы и различить-то было трудно.

— Маг не тот, кто может дождь вызвать или от хвори излечить. — Белая Ведьма вперила в меня свой единственный глаз. — Маг — тот, кто может и хочет изменить лицо этого мира так, как сам того желает, не считаясь с чужими интересами и не боясь измараться в дерьме. Туллий — наш враг, редкая сволочь, но именно он при всем этом — истинный маг. Он гнет все сущее под себя силой своего разума и воли. И он почти достиг успеха. Эльфы и мы, осколки былого величия, — вот последняя преграда на его пути. Как только ее не станет, этот человек получит то, ради чего когда-то все и было начато. То, ради чего мир меняет свой облик.

— Вот сейчас не совсем понятно, — быстро протараторил я. — При чем здесь Гай Петрониус? Нет, мы кое о чем догадываемся, но…

— Туллий — гений, — снова закашлялась моя собеседница. — Все, что случилось, — результат его трудов. Это он долго и успешно стравливал орден Истины и конклавы, это он, по сути, впервые со времен Века смуты запалил костры на городских площадях и отправил на них своих собратьев, это он разжег ту искру, из которой вспыхнуло пламя нынешней войны. Ты знал, что когда-то именно Гай являлся воспитателем и наставником императора? Не нынешнего, а недавно умершего? Десять лет, пока маленький Линдус взрослел, этот маг был рядом с ним. Учил читать, писать, считать, а также тому, как себя должен вести король великой державы, а то и будущей империи. Линдус повзрослел, но зерна, брошенные в душу ребенка, дали нужные Туллию всходы. А когда уже не очень вменяемый король Айронта надел императорский венец, после чего окончательно сбрендил от полученного объема власти, то все тот же Гай Петрониус заменил его другим своим воспитанником — тем, которым можно хоть как-то управлять. Догадываешься, кем? Да-да, Айронт силен традициями. Тот, кто воспитал отца, после пестует и сына-наследника. Если доживает, разумеется, до этого времени.

Кусочки мозаики вставали один за другим на свои места, и я не мог вслед за Амандой не восхититься талантом того, кого очень-очень хотел убить. Какой безупречный расчет, какая тонкость плетения интриги! Причем масштабы ее поражают! И временные, и территориальные.

И самое обидное — если все так просто, почему я сам до этого раньше не додумался? Ведь знал больше, чем мои соученики. И — не видел очевидного.

— Ко мне трижды приходил его человек, — сипела Белая Ведьма. — Первый раз тогда, когда я только-только… Не важно. Он пришел и предложил мне припасть к ногам Линдуса, тогда уже Первого. Вернее — еще. Мол, все простят, в том числе и обучение у мага Шварца, которому уже вынесен смертный приговор. Взамен надо только признать, что мой отец сам предложил Линдусу забрать у него земли Фольдштейна и присоединить их к Айронту. Мол, еще до всяких империй это случилось.

— Тонко, — признал я. — Эльфы-то уходить никуда не захотели, чем его подвели под гнев Линдуса, а тут вроде как наследница сама передает все права и былые договоренности идут прахом. Кстати, идея привлечь их к завоеванию земель тоже Гая была, верно?

— Именно, — подтвердила Белая Ведьма. — И обещание того, что Фольдштейн навеки отходит к Лесной Короне, вполне реально — в обмен на это Меллобар поддержку Линдусу и оказывал, причем не только тут, близ берегов Луанны. Помнишь войну с нордлигами и таинственных воинов в доспехах, которые чудо как хорошо сражались? Еще бы они не таковы были — лучшие воины эльфийских лесов как-никак.

А вот это для меня не новость. Я еще тогда до этого сам додумался, когда Эль Гракх мне о своей ране рассказал, только говорить никому не стал.

— Линдус был недоволен, высказывал Туллию претензии, давал понять, что теперь он будет все делать так, как сам сочтет нужным, чем и приблизил свой конец, — продолжила моя спутница. — Зачем магу неконтролируемый император, который вот-вот его на костер отправит?

— Лихо. А посланец что? На кол посадила или заживо сварила в кипятке?

Агриппа, это наверняка был он, других порученцев у Гая вроде нет. И как ему не страшно было в такую переделку ввязываться? Нет, что он уцелел — это ясно. Я же позже описываемых событий с ним виделся.

Но это в тот раз. А вот после… Она же упоминала о том, что он трижды приходил.

— Отпустила. На что мне его жизнь? Да и отношения портить с Гаем в тот момент не хотелось.

— Ты сказала — он не раз притаскивался. — Я отпил воды из фляжки. — Что после предлагали?