Солнце и Луна

Роды начались ранним утром, отошли воды. Анжелика родила сына, было экстренное кесарево, схватки, боли, страхи…

«Давид!» – торжественно объявил имя сына Аслан, было видно, что он по – настоящему счастлив. Анжелика долго восстанавливалась после тяжелых родов, не особо радовалась ребенку, все как в тумане и во сне, ждала вечер и ночь, чтобы отдохнуть от внешней суеты и внезапного надвигающегося чувства тревоги. Через месяц поставлен диагноз малышу – тетрада Фало, сложный порок сердца. Скорее всего Давид не доживет до 5 лет, шансов нет, практически. Подготовка к операции, постоянные слезы и косвенные упреки окружающих. Месяцы бессонных ночей и Анжелика вдруг начинает просыпаться, осознает, что происходит в полной мере:

– Прости, сынок! Давид, ты только живи, пожалуйста, я буду лучше, обещаю, я буду стараться, мне не все равно, – рыдает Анжелика в одеяльце сына утром; мир вокруг продолжает вращаться и жить как ни в чем не бывало, а жизнь матери и малыша останавливается, она отрицает все вокруг кроме ребенка.

Врачи говорят, что шансов практически нет, возможно провести паллиативную операцию, что продлит жизнь Давиду; как подрастет еще, нужно будет прооперировать сердце еще раз.

Операция прошла успешно, но Анжелику терзают страхи пуще прежнего, она не видит перспектив, не чувствует жизни в малыше, как будто его душа уже покинула его. Ее рвет на части, она не спала нормально уже больше полугода. Давид в реанимации, весь в трубках и подключен к аппаратам жизнеобеспечения, каждый день врачи сообщают о проблемах маленького организма, Давид уже не в состоянии бороться за жизнь, отказали почки.

Анжелика вышла на балкон клиники под реанимацией, закурила.

– У вас сын? – услышала она тоненький голосок за спиной, это юная медсестра ночной смены

– Да – глухо отозвалась Анжелика

– Знаете, дети, умирая, не оставляют родителей надолго. Я часто слышу от родителей бывших пациентов о том, что детские души перерождаются в новых детях – медсестра маленькая юная девочка видимо не в первый раз пытается успокоить обезумевших от горя мам, и видно, что ее сердце не успело зачерстветь к чужому горю, хотя ей ежедневно приходится видеть и слышать его.

– Я – плохая мать, я не смогла уберечь Давида, не достаточно его обнимала и целовала, не докормила его грудью, выходила из себя, когда не досыпала, навряд ли его душа еще раз выберет такую неудачницу мать как я, – голос Анжелики спокоен, но на глазах слезы, которые долго долго копились и вот, теперь крупными каплями стекают по ее кукольному лицу. А еще она думает о том, что она предпочла иллюзии сна реальной жизни, она предпочитала Алуду, чувство вины огромной волной накрывает все ее существо

– Не правда, по вам видно, вы хорошая мама, у вас очень красивая душа, вы уже сами много раз пришли в этот мир, – медсестра закурила и глубоко затянулась, – я всегда чувствую таких людей

– Каких, таких? – Анжелика опешила, вспыхнула надежда услышать ответ на все свои вопросы; в этой ситуации, совсем не располагающей к философской или мистической беседе в первый раз в жизни она чувствует реальность общения

– Проживающих прошлые жизни, доживающие свои предыдущие истории. Но вы стараетесь, это видно, вас разбудило ваше горе, и вы стараетесь быть здесь, с сыном. Наверное, это его миссия.

– Откуда вы знаете? То есть мои сны – это моя прошлая жизнь?

– Да. – просто ответила незнакомка затушила бычок об урну и поторопилась обратно в палатный блок

Анжелика закурила вторую сигарету, медленно затягиваясь, она путалась в мыслях и эмоциях, ее трясло от напряжения.

Дрожащими пальцами она надавила на ручку двери, ведущую в реанимацию. У входа красным скотчем на полу обозначена зона, до которой возможно подойти, дальше нужно звать врача или медсестер. Тут страждущие матери ожидают новостей. Сейчас глубокая ночь и никого нет, стул для ожидания новостей свободен, Анжелика заняла его; и, сама не замечая, провалилась в тревожный сон.

Зарета чувствует резкую боль в животе, еще раз и еще раз, она ждет Алуду, он побежал на реку за водой. Она не кричит, просто протяжно тихо воет, как волчица, в надежде, что ее вой услышит ее волк. Алуда бледный и страшно обеспокоенный заглядывает ежесекундно в лицо своей любимой; на деревянной скамье лужи, вода смешивается с кровью Зареты. Она чувствует как силы покидают ее.

– Ну же, милая, пожалуйста, живи, только живи, умоляю тебя! Не оставляй меня, родная! – Алуда уже не может сдерживать рыдания, он всхлипывает и смотрит со страхом на жену

Зарета не чувствует схватки, она чувствует перманентную боль и усталость, «пусть все закончится, пусть все прекратится» повторяет про себя Зарета. Она обессилена, но сквозь туман, так же понимает, что с ребенком уже не все в порядке. Воды отошли так давно, она потеряла счет времени, дикое отчаяние топит ее сознание. Она хочет провалиться в сон.

– Нет! Нет! Нет! Родная! Не умирай… – Алуда мочит бледное лицо Зареты холодной водой, бережно похлопывая по некогда розовым щечкам любимой, которые он целовал миллионы раз.