Солнце и луна

– У меня была дурная болезнь!

Хью сказал это, теряя голову. Тогда, на конюшне, он был смертельно оскорблен идеей Филиппы выдать его за больного, теперь же ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку.

– За это можешь не волноваться, у меня она тоже была, – невозмутимо произнесла Клер и подмигнула ему. – А может, и до сих пор есть.

– Но дело не в этом, а в том, что… – «Боже милосердный, только не лови меня на слове!», – дело в том, что из-за этой болезни я больше не мужчина!

– Да брось ты! – Клер коротко хохотнула.

– Лекарь сказал, такое случается. Теперь в постели от меня толку нет.

– Чудесно!

– Что?! – опешил он.

– Для разнообразия я не прочь пробудить страсть в мужчине, от которого в постели обычно нет толку. Я азартна.

Хью подумал, что азартные женщины – его крест.

– Ты хочешь попробовать?.. – промямлил он.

– Я уверена, что все получится. Это будет вызов, которого мне недоставало всю жизнь. Сегодня ночью жду тебя в своей спальне. «Войди без стука и без единого слова, и мы сдадимся на милость друг друга».

Хью открыл, было, рот, чтобы сообщить, что он предпочитает мальчиков, но Клер прижала палец к его губам.

– Тсс! Сегодня.

Глава 18

– В постели от него нет толку, – объявила Клер.

Они с Олдосом стояли у окна трапезной, на этот вечер превращенной в танцевальный зал, и наблюдали за Хью и Филиппой в кругу танцующих.

– В самом деле? – оживился Олдос, как ребенок, которому пообещали сладкое. – А как именно нет толку? У него вообще не стоит или быстро опускается?

– Не знаю!

Клер взяла кусочек сырого мяса из миски, которую брат держал перед ней, и поднесла к клюву Соломона. На этот раз сокол был без колпачка, поэтому тотчас жадно схватил и проглотил угощение.

– Не могу даже сказать, узнаю ли когда-нибудь, – произнесла она задумчиво. – Он должен был этой ночью прийти ко мне в спальню, но так и не появился. А до этого я застала его сунувшим нос в подвал. Он объяснил это тем, что заскучал, и я поверила, потому что хотела, чтобы так оно и было. Но когда он не появился…

– Если у него не стоит, – перебил Олдос, не слушая, – то они не спят. Филиппа наверняка извелась! Если затащить ее в постель, она сама на меня набросится.

– Я знаю, как это непросто, но все же попробуй хоть на минуту забыть о своем драгоценном отростке! – сказала Клер устало.

– Я бы мог, если бы ты сразу дала Хью Уэксфорду от ворот поворот, и я вставил бы его чертовой жене! – огрызнулся Олдос.

– Разве Маргерит плохо тебя обслуживает?

– Это не одно и то же, – буркнул он. – Чаще всего она не позволяет мне… ну, ты понимаешь!

Он покраснел и отвернулся. Клер вздохнула, скармливая Соломону еще кусочек.

– Боже, как ты смешон, братец! Но речь не о тебе. Хью Уэксфорд ведет себя странно. Он уверяет, что без ума от меня, и при этом неделю не может завалить в постель, только все отговаривается.

– Думаешь, на самом деле с ним все в порядке?

– В Пуатье было, и еще как. Там он менял судомоек и кухарок как перчатки и, по их словам, мог работать всю ночь без передышки, а они вопили от наслаждения, так-то вот! Кроме того, Господь щедро его наделил. Я помню такой отзыв: «Сидишь, как на боевой дубинке!»

Лицо Олдоса омрачилось.

– Когда он не пришел ко мне в спальню, – продолжала Клер, – я вдруг вспомнила, что он проник в подвал украдкой, потихоньку от остальных, а когда я запирала дверь, таращил глаза на ключи, как на чашу Грааля.

– И что это значит?

– Где тебе понять! Вид у тебя ученый, а мозгов не больше, чем у курицы. – Соломон криком потребовал еще мяса, Клер сунула кусочек ему в клюв. – Может статься, что Хью здесь не просто так. Наверняка он за нами шпионит.

– От лица королевы? Он и есть ее человек?

– Ну и болван же ты! Человек королевы просто держит ухо востро на случай, если мы с тобой натворим дел. И даже это было бы излишне, не окажись ты так беспросветно глуп.

– Я? Да ведь это ты написала письмо открытым текстом!

Клер ненадолго прикрыла глаза, борясь с желанием расцарапать брату лицо.

– Короче, человек королевы заставит нас умолкнуть навсегда, если мы будем много болтать. Но мы этого делать не будем, верно, Олдос?

– Не обращайся со мной, как с ребенком!

– Ты ребенок и есть, потому и заливаешься слезами, когда тебя порют.

Олдос снова залился краской.

– Ты же не думаешь, что Маргерит утаила от меня хоть одну деталь того, что между вами происходит? Мы знаем друг о друге все.

Клер выбрала в миске кусок побольше, думая: «Ну, или почти все». Маргерит никогда не спрашивала, что происходит в подвале, и Клер, запуганная угрозами королевы Элеоноры, была благодарна ей за это.

– Кого королева сюда послала, я рано или поздно выясню. Путем расспросов я свела число подозреваемых к минимуму. Как только останется одно имя, я сделаю так, чтобы мы предстали перед этим человеком в самом выгодном свете. А чтобы ты не испортил впечатления, будешь повторять в его присутствии то, что я скажу.

Олдос открыл, было, рот для возражений, но, подумав, закрыл.

– В любом случае человеку королевы ни к чему совать нос в подвал, она и так прекрасно знает, что там происходит. А вот человеку короля это может быть интересно!