Лера вздохнула и нахмурила брови. В глазах мелькнула тень, и Вика сдалась.
— Ну ладно, не хмурься. Все будет нормально, вот увидишь. Правда.
Лера поднялась и прошла по кухне.
— Я вся как на иголках. Сама подумай, ситуация не вполне ординарная. Он ведь может подумать, что я просто сумасшедшая!
— Ну и что, — возразила Вика. Разговор в течение последних двух дней повторялся в день по десять раз. Она набрала в легкие побольше воздуха и снова принялась вдохновлять подругу на великие дела.
В принципе ситуация, казавшаяся впечатлительной Лере чуть ли не концом света, была простой до банальности.
Пять лет назад, когда они обе учились в восьмом классе, Лера сидела дома и зубрила английский. По радио шла передача радиостанции «Юность», и Лера, отвлекшись от надоевших глаголов, внимательно прислушивалась к тому, что вещал радиоприемник.
«…Все эти разговоры про женскую верность — сказки бабушки Арины, и ничего больше. Женщин, способных хранить верность, в природе просто не существует. Ни одна не способна дождаться своего парня из армии. Их хватает на месяц, максимум на полгода. А потом письма начинают приходить все реже и реже, и наконец последняя, короткая весточка — извини, я выхожу замуж. Вот и вся любовь. А каково солдату? Ведь армейские будни — тяжелые будни, и узнать такое для некоторых бывает равносильно концу. Кто-то сходит с ума и кончает жизнь с петлей на шее…»
Далее шли пространные рассуждения все на ту же тему. Восьмиклассница Лера, отложив в сторону учебник, слушала все это с возрастающим возмущением. Когда ведущий закончил читать письмо, присланное матросами срочной службы откуда-то из Батуми, Лера схватила ручку и дрожащими руками принялась записывать адрес военной части прямо в тетрадке по английскому. Через минуту из той же тетрадки был вырван лист — даже не лист, а клочок, потому что обрыв получился неровный, но в тот момент Лере на это было наплевать. На этом самом клочке она написала несколько гневных слов. В глубине стола нашелся конверт, письмо было запечатано, Лера не поленилась накинуть куртку, выйти из подъезда и бросить письмо в почтовый ящик. Так началась эта странная история…
Через две недели она удивленно рассматривала серый конверт со штемпелем на обороте — «Батуми». Обратного адреса не было. Лера и забыла о своем гневном послании, и только лишь распечатав письмо, наконец вспомнила.
— Давайте не будем, — вслух произнесла заинтригованная Лера. Через пять минут она уже сидела внизу, у Вики, которую заставила оторваться от учебника по химии.
— Вот это да! — присвистнула Вика.
Удивляться действительно было чему. Для пятнадцатилетних девчонок парень, перешагнувший рубеж двадцатилетия, да при этом еще умеющий так вдохновенно и грамотно, а главное, интересно писать письма, был явлением запредельным.
— «Кирилл», — снова прочитала Вика надпись в конце страницы, — имя такое интересное. Ты должна написать ему ответ!
— Вик, я же не умею писать письма, — жалобно протянула Лера.
— О Боже! — выдохнула Вика, уже смирившись с мыслью, что писать письмо далекому солдату из Батуми от лица Лерки придется ей.
— И потом, — робко продолжила Лера, — ему же двадцать один год! А мне — пятнадцать!
— Ну и что, об этом совсем не обязательно говорить. Напишем, что тебе не пятнадцать, а девятнадцать. Слушай, надо попросить у него фотографию!
— Вик, — неуверенно произнесла Лера, — а вдруг он взамен попросит мою?
— Пошлем твою, — уверенно ответила Вика и решительно отодвинула учебник по химии, — достань из ящика листок бумаги.
— Что, прямо сейчас? — Лера захлопала глазами так испуганно, как будто Вика предложила ей совершить прыжок с парашютом без предварительной подготовки.
— А что откладывать? Быстрее ответ придет!
Через полчаса Вика вывела на бумаге последние слова: «Пока. Лера».
— Ты — гений! — резюмировала довольная Лера и аккуратно переписала текст. На следующий день письмо было отправлено, и она принялась считать дни, раздумывая, сколько же времени может идти ответ из далекого Батуми. Наверное, как минимум две недели. Лера ежедневно по нескольку раз заглядывала в синий почтовый ящик, который за прошедшие пятнадцать лет жизни воспринимала совершенно равнодушно, и вот теперь…