Я повернулась к нему, не переставая грести.
Он бросил на меня косой взгляд, затем после кратчайшей паузы послал мне сжатую коллекцию образов, эмоций, мыслей. Почувствовав, как мою грудь сдавило от резонанса с показанным, я снова обернулась к нему.
Ревик страдал от клаустрофобии.
Ревик страдал от
Я осознала, что ему уже было тяжело находиться в этой подземной реке с низким потолком и каменными стенами по обе стороны. То, как Атвар планировал протащить нас с Ревиком через грузовые ворота, будет ещё хуже.
Мысленно отпинав себя за то, что до сих пор я даже не подумала об этом, я снова обернулась через плечо, продолжая размеренно грести с другими.
Губы Ревика поджались, когда он глянул на каменные стены. Переведя на меня взгляд своих хрустальных глаз, он выдохнул, продолжая грести мощными движениями рук и плеч.
Я кивнула, подумав об этом.
Я всё ещё чувствовала себя куском дерьма из-за того, что даже не вспомнила про его клаустрофобию в контексте этой части плана. Я думала о ней в отношении тех подземных пространств, в которые нам, возможно, понадобится войти — горячая точка Данте, катакомбы Ватикана, вероятно, ещё один бункер, подобный тем, с которыми мы сталкивались в Денвере и Пекине. В целом я сосредоточила своё беспокойство на том, что случится, как только мы попадём за стены города.
Я беспокоилась о том, как открыть Барьерную дверь по другую сторону горячей точки Данте, при условии, что мы её вообще найдём её. Я беспокоилась о том, что
Я также беспокоилась о том, с чем мы можем столкнуться в живой машине, которую описывал мне Ревик, не говоря уже о генетически созданных телекинетиках Менлима.
Я так сосредоточилась на этой стороне проблемы, что позволила ему, Балидору и Атвару думать о том, как провести нас за стены города. Конечно, меня держали в курсе, но я не особенно высказывала своё мнение. Я посчитала, что раз мои нижние структуры почти полностью слепы из-за беременности, я всё равно не смогу помочь им в этом отношении.
Я чертовски жалела, что Ревик ничего не сказал.
Он пожал плечами.
Когда я бросила на него очередной обеспокоенный взгляд, он послал мне импульс заверения.
Я кивнула, послав ему импульс заверения.
Но, прикусив губу, я скрыла от него своё беспокойство за щитом.
Знакомый Атвара встретил нас у глубинных ворот.
Эти ворота находились в изогнутой секции подземного туннеля на расстоянии примерно тридцати метров, в тёмном участке, где не было ничего, кроме камня и холодной воды. Здесь нас было совершенно не видно из основной грузовой бухты.
Мы, в свою очередь, тоже не видели бухту или то, что в ней находилось.
В данном случае название «ворота» было вполне буквальным — тяжёлая стена из кованого железа отделяла нас от последнего сегмента водного канала, и в ней имелись отверстия такого размера, в которые могла бы протиснуться только кошка или небольшая собака.
В такое отверстие не поместилась бы даже голова взрослого человека, что уж говорить про плечи.
Атвар называл своего знакомого, стоявшего по ту сторону ворот, именем Погро.
Погро, видящий средних лет с явно ближневосточными чертами лица, открыл ворота вместе с тремя своими друзьями, используя ручной рычаг с толстой ржавой цепью толщиной с руку Ревика.
По другую сторону ворот находился маленький деревянный док, где Погро и его друзья присели в маленькой низенькой лодке, освещённой лишь факелами. Как только мы стали грести и проплыли через проход, они забрались на борт и начали общаться с нами на языке жестов видящих, рассказывая нам, что будет дальше.
Погро предоставил нам документы и разрешение на работу, рабочие комбинезоны, а также в некоторых случаях шапки и заколки для волос, чтобы сделать нас менее подозрительными. Видимо, волосы Балидора были слишком короткими, а волосы Калаши — слишком светлого оттенка.