Солнца двух миров (СИ)

Когда Лаинь открыла глаза, Шахматный всё ещё рядом, клубящейся тьмой стелящийся по поляне. Она не обратила внимания на то, что его неприкрытая аура, которая прежде заставляла её лишиться чувств одним лишь своим отголоском, оттиском в чужой памяти, больше не причиняет ей никакого дискомфорта. Она не заметила этого, потому что мир стал другим. Она видела то, чего не могла увидеть прежде. Рисунки магических токов энергии мира, которые прежде приходилось разбирать мучительным усилием, лежали, как на ладони, простые и понятные, как очертания знакомых с детства предметов. А за ними строились новые и новые, более тонкие переплетения, которые она не только не пыталась прежде разобрать, но даже не подозревала об их существовании. Она чувствовала каждый цветок на этой поляне, каждый листик и, если приглядеться, могла увидеть не только тонкие прожилки, испещрившие лист, но и внутреннюю его структуру. Запахи вокруг состояли из тысяч нот, знакомые и одновременно другие. Каждый цветок дышал, вплетая свою песню в общую песню леса. Лес тоже был тем же, что прежде, но в то же время совершенно иным, она видела его более полно, чувствовала острее и сильнее, понимала лучше.

Она могла рассказать Лесу о том, как дышать, о том, как расти, о том, куда направить свои ветви, и он услышал бы её и понял. Лаинь показалось, что у неё перехватило дыхание от того, как много всего она увидела и ощутила одновременно. Она поспешно закрыла глаза, но сомкнутые веки не помогли ей отгородиться от того, что она ощущала.

Шахматный усмехнулся этой нелепой попытке контролировать восприятие блокировкой примитивных и излишних рудиментарных человеческих органов.

Лаинь настойчиво, оставляя глаза закрытыми, направила свою волю на то, чтобы ослабить непрерывный и яркий поток восприятия. Интенсивность ощущений покорно ослабла.

Тёмный прислушался к своему творению, и ему понравилось то, что у него получилось.

Рина смотрела на Лаинь и неровно поблёскивала, по-прежнему не понимая. Это Лаинь? Или не Лаинь? Она похожа. Но она не она. А может быть, всё-таки она? Нужно окутать её пламенем, поджечь, чтобы понять лучше. Но Тёмный не уходит, Тёмный опасен, её огненная суть отлично это знает и боязливо не приближается.

Лаинь открыла глаза снова, впуская в себя весь поток окружающей информации и старательно усваивая его, учась принимать.

Шахматный кивнул. Она должна была быстро учиться, умничка. Когда она немного освоилась, он построил для неё портал перехода, чтобы вернуть туда, откуда привёл. В том убежище поток ощущений будет слабее, и его изолированность, в том числе от магических энергий, позволит ей лучше осмыслить своё новое рождение и понять, чем она стала. Перед тем, как исчезнуть вместе с ней в портале, он на мгновение обратился в сторону настырного огненного духа, который наблюдал за его работой, и задул его. Кое-что он предпочитал делать без свидетелей.

Всё началось в Феосе. Те из его жителей и гостей, кому удалось выбраться, преодолев барьеры между мирами, рассказали остальным, как Ветер стирал мир. Первым был Эуцерейн, колыбель хаоса, которую Ветер приберегал для себя, не заботясь о том, как там может быть неуютно жителям его миров. Феосский Эуцерейн запульсировал и вспыхнул, как умирающая звезда. Его линии треснули, его энергии вздыбились, засияли предельным накалом, раскалились, перемешались, а затем рассыпались искрами и обратились в ничто гаснущей пылью. Тёмное, пустое ничто, сравнимое с пустотой беззвёздного космоса, холодное и безликое, заполнило изнанку заповедной кладези знаний. Тем временем циасскую сторону чудесной библиотеки сотрясали землетрясения, и камни кладезя знаний, хранящие в себе миллионы тайн и множество информации о двух мирах и том, что лежит за их пределами, рушились, теряя свою магическую структуру. Маги, изучавшие их, бесплодно пытались удержать целостность структуры артефактов. По камням Эуцерейна шли трещины, от них откалывались куски, будто они были обычными глыбами скальной породы, и поднимавшиеся ураганы подхватывали осколки и уносили их прочь.